Святоша - А. Заварелли

Я отворачиваюсь. Но мою реакцию не скрыть. Букер - не бизнесмен, ищущий дешевых острых ощущений.

Он загнал меня в угол, и ему это прекрасно известно.

— Я хочу засадить его навсегда, — говорит он. — Но для этого мне нужна твоя помощь.

— Не-а. — Я качаю головой. — Ни за что, блядь. Решили поиздеваться надо мной? Думаете, тюрьма его остановит? Если он вообще доберется до тюрьмы. Я знаю, как все это работает, понятно. Вы просите меня выступить перед судом и свидетельствовать против него?

— И Куинна, и Дюка.

— Это чертова шутка, — пробормотал я. — А какова вероятность выиграть это дело? Ни малейшего шанса. Нет никаких доказательств. Мое слово против их слов.

— Есть еще дневник, — говорит он мне. — Трип все записал. Признание.

— Этого недостаточно. Люди думают, что я мертва, и я бы очень хотела, чтобы они продолжали так думать.

— К сожалению, — говорит Букер. — Те, кто важен, в курсе, что ты жива. Так что ты правда скоро умрешь, если не пойдешь на это, Тенли. Потому что я не смогу защитить тебя, если ты не согласишься дать показания.

— Нет, — говорю я ему снова. — Категоричное и бесповоротное «нет».

Я иду к двери, и агент останавливает меня, произнося:

— Дело не только в тебе, — говорит он. — Как думаешь, сколько еще женщин он убьет, прежде чем доберется до тебя?

Моя рука дрожит на ручке.

— Вы не вправе взваливать все это на меня.

— Он собирается вывести тебя на чистую воду, — говорит Букер, и в его голосе звучит покорность. — Есть твои фотографии. Кучи улик. Сын сенатора и многие другие. Он уже связался с несколькими новостными изданиями.

И он загнал меня в угол, потому что я точно знаю, что это правда.

Я поворачиваюсь и встречаю агента взгляд. Я никогда в жизни никого не умоляла, но сейчас я хочу умолять его. Чтобы он прекратил это. Я хочу верить, что он хороший человек.

Как Рори.

Я могу сказать, что он уважает женщин. Он уважает меня. Но хороших поступков не бывает.

— Какой вам от того прок? — спрашиваю я его. — Что получите лично вы за помощь мне?

Он отворачивается, испытывая отвращение к себе, вину... и я права. Я всегда права.

— Когда все закончится, — говорит он. — Я попрошу тебя оказать мне услугу.

— Прости, мистер Трепло. Я не оказываю услуг подобного рода. Вам придется оговорить условия заранее, или и речи не может быть ни о какой сделке.

Его взгляд переместился на небосклон, и он рассеянно потер шрамы на тыльной стороне руки.

— Сторм.

Что ж, вот сюрпризик.

— А что с ней?

— Мне нужно знать, где я могу ее найти.

Я не говорю ему, что не знаю, потому что сейчас это единственный козырь, который у меня есть. И к тому же лучше позволить людям поверить, что они получат от вас то, что хотят.

— Ты лучше всех знаешь, как ее найти, — добавляет он.

— Что вам от нее нужно?

Букер не отвечает. Но в его глазах есть что-то, что говорит мне, что для него это личное. Он желает ее сильно.

Достаточно сильно, чтобы шантажом заставить меня поступить правильно. И я предполагаю, что он не из тех, кто часто идет на сделку с собственной честью.

Но это неважно.

На улицах у нас есть своя Омерта.

Я бы не отдала ее ни за какие его посулы. Но ему не нужно этого знать.

— Хорошо, — говорю я. — Если я сделаю это, вы избавитесь от всех улик против меня?

Он кивает.

— У моей матери будет чертов сердечный приступ, когда она узнает.

— Возможно, — соглашается он. — Но она не была для тебя матерью, так что я бы не стал беспокоиться о ее чувствах.

— Только вот не нужно притворяться, что знаете меня, — предупреждаю я его. — Вы не знаете меня, независимо от того, что нарыли на меня. Вам известно только то, что написано на бумаге.

Букер игнорирует мою колкость и кивает мне.

— Тогда давай сделаем это. Давай покончим с этим. Я дам тебе неделю на размышление, — говорит он.