Святоша - А. Заварелли

И если бы можно было ненавидеть себя еще больше, чем я уже ненавижу, я бы это сделала.

Мне нужно довести это до конца, и мне нужно, чтобы он ушел. Уехал домой и забыл, что он вообще меня знал. Чтобы нашел хорошую девушку, которая сможет дать ему те вещи, которые он хочет и в которых нуждается.

А я увяну и умру, но это будет хорошо. Потому что он будет в безопасности.

— Какое-то время с тобой было весело, — говорю я. — Но это все, что было. Для меня это была игра, как ты и сказал. А ты был просто игрушкой. Вот и все. Я больше не играю с тобой.

Его рука упала безвольно на бок. А забота о других и правда причиняет боль.

Это так чертовски больно.

Угроза непролитых слез реальна, но Рори больше не может их видеть, потому что он не смотрит на меня.

Потому что он верит мне.

Он верит лжи, которая льется из моего рта, больше, чем любой правде, которую я когда-либо говорила ему. Потому что в глубине души он всегда знал, что я чудовище.

Он хотел спасти меня, но он должен был знать, что не сможет.

Прощание должно иметь логический конец. Законченность.

Но Рори не дал мне этого сделать.

Вместо этого он уходит от меня. Прочь от меня и моего дерьма.

Даже не оглянувшись.

Я иду за ним. Потому что к черту его за то, что он мне поверил.

Он не должен был мне верить.

Я так и говорю Букеру, когда он останавливает меня.

— Скарлетт, мне так жаль, — говорит Букер. — Но это то, чего ты хотела. Ты не хотела, чтобы он был замешан.

— Это все твоя вина, — кричу я. — Ты мог бы помочь мне. Ты мог бы найти другой способ.

— Я пытаюсь помочь тебе, Скарлетт.

Я не верю ему.

Я больше ничему не верю.

Кроме одной неизменной истины, которую я знаю.

Я застелила эту постель, и теперь я та, кто должен лечь в неё.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Скарлетт

Я принужден напоминать себе, что нужно дышать... Чуть ли не напоминать своему сердцу, чтоб оно билось.

Эмили Бронте

— Это не входило в сделку.

Я вцепилась в горло Букеру, как только он вошел в дверь. Он говорит другому агенту - тому, который следил за мной, - чтобы тот убирался восвояси.

— Ага, если бы я рассказал тебе, ты бы согласилась, — отвечает он. — Мы должны обеспечить твою безопасность, Скарлетт. А это единственный способ.

— Я могу позаботиться о себе сама.

— Знаю, что тебе хотелось бы в это верить. Но неужели ты думаешь, что есть что-то, чего Александр не сделал бы, чтобы добраться до тебя? — спрашивает он. — Теперь, когда он в курсе.

— Откуда ему знать? Еще даже нет никаких обвинений.

Букер бросает папку на стол передо мной. Толстую папку.

Когда я открываю ее, я сталкиваюсь со степенью больной одержимости Александра мной. В ней фотографии... так много фотографий. И заметки. Рукописные заметки с подробным описанием моих рутинных действий, поиском возможных закономерностей, именами мужчин, которых я обманула, и, что хуже всего, его собственные наблюдения. Его мысли о том, почему я делаю то, что делаю. Бессвязные предложения с вопросительными знаками, нацарапанными рядом с ними.

Он не просто хочет меня.

Он хочет проникнуть в мой мозг, понять ход моих мыслей.

— Это копии, — говорю я.

— Да, у меня есть оригиналы, — отвечает Букер.

— И как вы их раздобыли?

Он вскидывает бровь и на этот раз не отвечает. Потому что он не хочет себя уличать. И потому что, если бы в бюро знали, что у него есть такие улики, а он не пришел с ними куда следует, они бы схватили его за задницу.

— Какова степень вашей уверенности, что это единственные копии? — спрашиваю я.

— Никакой, — говорит он. — У меня есть и другие.

Я забываю, что он следил за Александром. Что это какой-то странный долбанный замкнутый круг, в котором Алекс преследует меня, а Букер преследует его.