Враг женщин - Решад Гюнтекин (2009)

Когда она закрыла бы лицо руками и закричала от ужаса, ты бы наверняка заметил это. Ваша любовь стала бы только воспоминанием. Может быть, Ремиде и хранила бы верность этой памяти, у нее хватило бы душевных сил не предать твою память. Возможно, она искала бы на твоем израненном лице то место, на котором можно было бы запечатлеть прощальный поцелуй, место, не тронутое ожогами. А может быть, она, сделав над собой усилие и зажмурившись, просто смогла бы поцеловать тебя. Но холод этого поцелуя на всю жизнь застыл бы на ее губах, и она чувствовала бы его постоянно.

Я воспрепятствовал всему этому, не пустив ее к твоей постели. Столько лет, столько месяцев, столько дней прошло с тех пор. Я больше не видел Ремиде. Может, у нее теперь есть муж и дети. Но я уверен, что она все еще любит тебя.

Ремиде и сегодня больше предана тебе, чем тому мужчине, с которым ее связала судьба.

И этим счастьем ты, Недждет, обязан своему верному Хомонголосу.

Да, человек, который любит и любим, который умирает так, может вечно спать спокойным счастливым сном.

* * *

Но вернемся к тому, что я хотел сказать. Сегодня ночью, лежа под открытым небом лицом к звездам с открытыми глазами я видел сон. Вся наша дружба, наши совместные годы прошли перед моим взором, как обрывки старого фильма. Я хочу и тебе рассказать об этом.

Каникулы заканчиваются. Школа открывает свои двери… Только что начались занятия.

Записывают новых учеников, проходят вступительные испытания, составляют расписание занятий. Во дворе школы сохнут свежевыкрашенные парты.

Я брожу один в какой-то смутной тоске. Школа еще пока пустынна…

Еще никто из друзей не пришел. Никого нет, кроме двадцати-тридцати холостых студентов, проводивших каникулы в школе.

Из тех, кто живет дома, пришел пока только я один. Один из учителей сказал:

— Браво, Зия! Значит, ты любишь школу больше своих товарищей. Ты пришел еще до начала занятий!

Старший смотритель, улыбаясь, вмешивается в разговор:

— Он не пришел, его привезли, господин… Под охраной, как возят в тюрьму или в ссылку. По-моему, никакого значения не имеет то, что он прибыл раньше других.

— Нет, господин смотритель… Не надо меня так унижать в присутствии господина учителя! Я уже исправился.

Смотритель снова улыбнулся:

— Дай Аллах, Зия, дай Аллах. Я надеюсь на это. Ты уже вырос. Может быть, в этом году ты нас порадуешь…

Мы приветствуем друг друга ласковой и добросердечной улыбкой и расходимся. Да, это последний раз, когда мы так улыбаемся, до конца учебного года больше не будет такой возможности.

Может, завтра, а может, даже сегодня вечером меня начнут преследовать за мои проделки — и господин мой старший смотритель, который в школе исполняет роль начальника полиции, приступит к осуществлению жестких мер в отношении моей особы.

Я до сих пор отчетливо помню все перипетии моей борьбы с этим бедным служителем закона.

Кто знает, сколько раз он набрасывался на меня с палкой, сколько раз я разбивал ему голову, бросая комья льда и камни? Сколько раз я ставил ему подножки в темных коридорах школы? Кажется, в этом году бедняга заметно постарел и обессилел, да поможет мне Аллах!

Смотритель сказал учителю правду. От меня страдали не только домашние, но и весь квартал. Все с нетерпением ждали начала учебного года. Для них это был день спасения. Меня силой бросали в телегу и отвозили в школу, после чего восемь-девять месяцев отдыхали от моего присутствия.

Из-за моего поведения мне не разрешалось уже в первые недели после начала учебного года возвращаться домой на выходные. Я должен был по пятницам оставаться в школе, и моя семья могла отдыхать от меня в течение всего года.