Жена самурая - Виктория Богачева

— Но я не знаю, как бы я поступил, — тихо добавил Такеши. — Я уже не тот самурай, которым был раньше, — и с горькой усмешкой он указал на обрубок на месте левой руки.

— Это ничего не меняет, — Наоми с трудом сдерживала слезы.

Ее сердце разрывалось на части от горячего сочувствия и жалости. Она знала, что ее муж не потерпит от нее ни первого, ни второго, но не могла приказать себе не чувствовать.

— Даже с отрубленной рукой ты остаешься величайшим самураем! — пылко договорила Наоми и почувствовала, как щеки окрасил смущенный румянец.

Губы Такеши дрогнули в намеке на улыбку.

— Не знал, что в мою жену вселился Мамору, — он мягко усмехнулся. — Тебя огорчили мои слова про Хоши, — следы былого веселья вмиг исчезли с лица Такеши, стоило ему вновь заговорить о девочке.

Наоми опустила взгляд на свои руки. И снова она позволила эмоциям захватить ее. Снова утратила над собой контроль.

— Наоми, — Такеши позвал ее и дождался, пока она посмотрит ему в глаза. — Я могу ничего тебе не рассказывать, как делает Нарамаро. Ты сама однажды выбрала правду, — он отпил чая, не сводя с нее пристального взгляда.

Как же просто было ответить — «да»! Короткое слово, один звук. Оно слетит с ее губ, и больше она никогда не узнает ни об убитой маленькой девочке, ни о чем ином. Наоми чувствовала, что ее ответ будет значить очень много, гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда. То, что она скажет сейчас, определит дальнейший путь, по которому пойдет их брак.

— Я не хочу так, — она подавила рвущийся из груди вздох. — Не хочу не знать.

Такеши медленно кивнул, показывая, что услышал ее. В отличие от Наоми, он в ее выборе не сомневался ни мгновения.

— Значит, Хоши? — она решила вернуть беседу в прежнее русло. — Звезда. Томоэ и Хоши.

Иногда ей становилось страшно. Ей потребовалось несколько долгих месяцев, чтобы свыкнуться с рождением собственной дочери. И она до сих пор не переставала себя винить. Сумеет ли она свыкнуться с неродной девочкой? Хватит ли у нее любви на обеих?

Наоми с тоской покосилась на Такеши. Не с ним было обсуждать ее переживания.

Каждый раз смотря на мужа, она удивлялась. Не верила, что он и впрямь сидит напротив нее. И никуда не исчезнет — ни через час, ни через день. И завтра утром она увидит его вновь. И сегодня ночью услышит его дыхание, ощутит тепло его тела и сможет к нему прикоснуться.

Столь непривычной смотрелась на нем домашняя юката темного-синего цвета с одним лишь камоном на спине. Юката была неплотно запахнута и обнажала полоску голой кожи на груди. Наоми уже и забыла, когда в последний раз видела своего мужа не в официальном строгом кимоно и не в хакама да куртке из грубой ткани, опоясанным катаной.

— Я буду у Яшамару, — сказал Такеши, когда закончилась чайная церемония. — Хочу переговорить с ним и с Масато, и с теми, кто оставался все это время в поместье. Благодарю за чай, — он склонил голову, встал из-за стола с легкостью, которую сложно было заподозрить в одноруком калеке, и покинул комнату.

Наоми поднялась ему вслед. Ее вдруг заполнило тянущее, тоскливое чувство. Ведь она всегда будет провожать его, и смотреть в спину, и ждать, когда он вновь распахнет двери их дома.

Справившись с мимолетной слабостью, она решительно направилась к слугам — следовало подать на ужин больше рыбы и сладостей, и достать с полок бутылки саке, к которым давно уж никто не притрагивался. В поместье вернулся хозяин. Им было, что праздновать этим вечером.

Она спустилась с крыльца и уже почти повернула за угол дома, когда услышала мужские голоса, и в одном из говоривших узнала Мамору. Наоми чувствовала, что от стыда у нее заалели щеки, но все же она остановилась и прислушалась к разговору.

— … гнались за ним по всей стране. Господин не останавливался. Бывало, мы иногда так и дремали — верхом, во время езды.