Лекарство от одиночества - Юлия Резник

Валов все-таки опускает сына на землю. Трясет головой, будто не в силах поверить своим глазам.

— И когда вы собирались обо всем мне рассказать?

— В ближайшее время. Как ты понимаешь, по определенным причинам нам было не до этого, — вместо меня отвечает Бутенко.

— М-м-м, ну да.

— Юр, давай отойдем. Я понимаю, как тебе, но не надо… Для Эли это тоже все нелегко.

— А для тебя? Как оно, Жор, бабу друга трахать?

Георгий сжимает челюсти. Поворачивается ко мне:

— Эль, похоже, уйти придется вам с Мишкой.

— Ну да, как же! Чтобы вы поубивали друг друга? Юр, прекрати. Пожалуйста. Ты знаешь, что меня подтолкнуло к случившемуся. Георгий вообще ни в чем не виноват. Я сама к нему пришла… О, да господи, у нас и не было ничего кроме того раза!

— Но не потому, что Георгий того бы не хотел. А я, дурак, смотрю, чего это он для тебя так старается… Работа, направление в универ, квартира. А что ж ты, Жор, ее к себе не позвал?

— Позвал. Но она тебя, дурака, любит.

— Плохие новости для тебя, да, Георгий Борисович? — усмехается невесело Валов.

— Ничего нового, — в ответ пожимает плечами Бутенко. И я не знаю, кого мне жальче в этом момент. Мы все будто в ловушке.

— Мам… — тоненько тянет Мишка. Почувствовав общее напряжение, он и думать забыл о косатках.

— Эля, идите в дом! — голоса мужчин сливаются в стройный хор. Иди — так иди! У моего терпения тоже есть предел. Подхватываю сына на руки и трусливо сбегаю. Чтобы не думать о плохом, принимаюсь исследовать Жоркины хоромы. Кухня-гостиная, спальня с огромной кроватью и длинным встроенным шкафом, ванная и…

— Ух ты! Клавать как масына. Мозна я тут буду спать?

Растерянно пожимаю плечами. Если Георгий говорил, что собирается делать ремонт, когда узнает, кого мы ждем, то для кого тогда эта комната? Что для мальчика — это понятно. Странно.

— Спросим дядю Жору, ладно? А пока давай посмотрим мультики?

Видит бог. Мне нужна передышка.

ГЛАВА 26

Я ни на грамм не ошиблась в своих прогнозах. Это все было очень тяжело. Тяжело наблюдать за тем, как рушится твоя семья, как люди, которые еще вчера были родными, отводят при встрече глаза. Терпеть упреки родной матери, которая никак не могла принять ситуацию, хотя я не единожды ей объясняла, что это не я разрушила наш с Юрой брак. И даже не моя беременность от другого, которая стала следствием Юркиного предательства. В конечном счете мать вроде даже согласилась с моими доводами. А потом все начиналось заново:

— Но можно ведь было простить, что — ты первая баба, которой изменили?! Еще и Мишка не его оказался! А он вон как его любит. Через день и теперь забирает, возится. Кто еще полюбит твоих детей так? Кому ты вообще с двумя хвостами нужна будешь? Бутенко?

Я, кстати, об этом думала. И до того как поняла, что Валов не собирается бросать Мишку, несколько раз даже порывалась связаться с его биологическим отцом. Но Юра в этом смысле повел себя как настоящий мужчина. Он не только не отказался от сына, но как будто стал к нему еще более внимательным. Мишка после встреч с Валовым возвращался таким счастливым и наполненным, что было очень жестоко по отношению к ним обоим нарушать эту гармонию. После недолгих раздумий я удалила нашу переписку с донором и думать о ней забыла. Так в море моих проблем стало на одну меньше, но сколько же их еще оставалось! И в этом всем бушующем море был только один тихий островок, к которому я могла прибиться, чтобы перевести дух…

— Жор! Жорка, он пинается! Скорее!

Бутенко подбегает ко мне, выпустив спинку от кроватки, которую вот уже часа три собирал, чертыхаясь и ругая производителей, написавших, по его мнению, никуда не годную инструкцию по сборке. Обтирает руки о джинсы, кладет на живот. И вскидывает на меня глаза темные:

— М-м-м?

— Опять не чувствуешь?

— Нет.