Капитаны - Goldy Circe

Катрина хмурится: мир стал разом слишком хрупким и ненадёжным. Как бы ни было эгоистично, но в первую очередь Леви требуется ей самой. Бишоп сжимает в руках поводья, украдкой косится на гремящую рядом повозку. Перед глазами тут же услужливо мелькает морок раненого Аккермана, а в животе становится до противного пусто. Кáта слишком привязалась к хмурому капитану, слишком доверилась и слишком открылась. Впервые за многие года Катрина распахнула своё сердце и отдала трепещущий жизнью комок другому человеку. Леви стал больше, чем просто человек, с которым ей хотелось проводить всё свободное от службы время, чьи поцелуи и касания были приятны, а мысли и слова желанны. Для Бишоп он стал человеком, к которому хотелось возвращаться несмотря ни на что, с котором хотелось быть. Жить. И оттого потерять Леви сейчас кажется фатальным исходом, что столкнёт её в неописуемо глубокую пропасть, из которой Кáта едва ли сумеет найти выход.

Отряд стрелой вылетает на слабо протоптанный тракт, выезжая из леса, где базировалась группа Смита. Дождь переливисто сыплет каплями, делая обзор ещё хуже. Катрина вновь оглядывается и всматривается в брезентовую крышу фургона, подскакивающего вместе с всадниками на ухабистом поле. Лейтенант чувствует, как за грудиной нарастает огненный пыл решительности: она сделает всё, чтобы повозка доехала целой, невредимой и успела к сроку. Она сделает всё, чтобы Леви жил.

— Мик, здесь правее и до посадки прямо! — перекрикивая ветер и дождь, обращается Катрина к ведущему всаднику. Закариас не оглядывается, однако резко выкидывает руку и жестом приказывает сместиться. Бурун въедливо всхрапывает, тряся головой, но идёт следом за конём Мика, не пытаясь перегнать того. И это обстоятельство внушает Бишоп надежду. Смутную, но надежду.

Конвой следует около четверти часа на Восток, петляя в ухабистых прериях. В какой-то момент приходится делать крюк, чтобы объехать замеченного Захариасом титана: вступать в бой при важной миссии и такой малочисленности — сравни безумству. Катрина и Александр то и дело дают подсказки, упоминая местность, на которую их отряд потратил два дня. Дорога выматывает своей напряжённостью, плохой погодой и щедрыми кочками, однако, в конце концов, не так быстро, но верно они выходят к реке Вальдо.

— До брода ещё минуты пять скорой ездой, — хрипловато от долгого надрыва говорит Александр.

Мик хмурится и приподнимается в седле, принюхиваясь.

— Брод только один? — оглядывается капитан. Кáта и Алекс с готовностью кивают, и их убеждённость не дарит Закариасу радости. Из-за мороси и тумана ему с трудом удаётся улавливать запахи. Он недовольно качает головой: — В той стороне есть титаны. Два — это точно. Быть может, даже больше…

Катрина поправляет капюшон, стараясь трезво оценить ситуацию:

— Брод, как бутылочное горлышко, — медленно произносит лейтенант. — Пройдём его, сможем выйти на тракт к штабу. Дальше идёт ровная дорога, иногда встречаются колки́{?}[Коло́к — островной лес в зоне лесостепи, обычно по междуречьям, в понижениях рельефа], это нам на руку.

— На равнине мы особо уязвимы, — поводит черту Мик, напоминая о малой мобильности УПМ без якорных зацепок. — К тому же ещё и с повозкой: она существенно тормозит…

— Но на равнине мы сможем набрать скорость, — глухо замечает Гюнтер. — Если даже столкнёмся с титанами, сможем увильнуть. Или оставить засаду в два человека на лестных участках.