Не обещай - Фло Ренцен

— Слушай, — изо всех сил стараюсь не раздражаться, но дается это мне непросто, — а ты можешь, так сказать, в общих чертах обрисовать мне, как все это так получилось?.. Не, я, конечно, понимаю, там, гулял, изменял…

Хоть на словах это и проще гораздо «понять», чем на деле…

— Хрена ты понимаешь. «Гулял» — отзывается Рик презрительно и с нетерпением. — Да блять, запарывали просто всё друг другу.

— «Всё» — то есть, проекты?.. Зачем?..

Откровенно не понимаю. Ведь это же тупо невыгодно.

— Так выходило. Ее бесило работать со мной.

— Тебя — с ней?..

— Нет, вообще-то. Мы мало пересекались. Работали, по сути, каждый — на себя, каждый — со своими клиентами. Последним запорол я. Она много брала из кассы на инвестиции и просто так — квартиру, там, отремонтировать.

— Ту, на Котти?.. — спрашиваю почти беззвучно, но он слышит.

— Не, другую.

— Вашу?..

— Ее. Квартира на ней была. И есть.

Ну, конечно.

— Я ей говорил, что это херня, надо сначала текущие отбить. Потом у меня появилось верняковое дело…

— Какое?

— Чувак предложил переоборудовать пуфф…

Пуфф — это значит бордель?..

Не верю ушам, но ему-то верю и только спрашиваю прифигело:

— Чё?..

— …под отель. Ну, в это побольше надо было вложиться. Бабки вложить — и не только. А она — мне, блять — моими же аргументами. И — пиздец. Я отправил туда подряд, а когда пришло время с ними расплачиваться, она завинтила мне ликвид. Потом они искали меня кругом.

— И находили?..

— И находили. Берлин большой, но, блять… находили. По башке отгребал. Не раз… И не два… И не только по башке…

— Поэтому перебрался на ту квартиру? На Котти?

— Не-а. Жить негде было. Они отвалили потом. Въехали, что с меня ничего не возьмешь и никто за меня ниче не даст.

Таким образом этот, итит его мать, предприниматель оказался вынужден бомжевать. Все это настолько раздолбано, что… подходит к нему, если честно.

Подкалываю этого раздолбая без тени лживого сочувствия к его судьбе:

— Так а машину, раз ты ей не дарил, она у тебя угнала, получается?

— «Получается» — равнодушно подтверждает он.

— Это ж раритет какой-то?

— Додж Челленджер семьдесят второго.

Присвистываю, как если бы мне это о чем-нибудь говорило:

— Не ожидала.

— Чего?

— Что ты к тачкам так ровен.

— Тебя это напрягает?

— Может, я раздумаю давать тебе свою…

— Раздумаешь давать, м-м-м.… — тянет он понимающе и вдруг хватает меня за руку и насильно усаживает к себе на колени, где одной рукой лезет под футболку, а другой пытается содрать трусы.

— Э-э.… — измываться над ним дальше становится затруднительно, потому что мне забивают языком рот, прерываясь, чтобы «разрешить»:

— Да ты спрашивай еще, спрашивай… Че там еще хочешь знать…

Трудно, оказывается, продолжать допрос с пристрастием, когда догола раздевают не инквизитируемого, а инквизитора, инквизитор впридачу оказывается размазней и допрос оканчивается бурным сексом участников на кухонном столе.

— Тачка мне тоже «так» досталась, — возвращается он потом сам к теме.

— Значит, это ты ее угнал?

— Да нет. Скорее, получил в наследство. Типа.

— У тебя это может означать что угодно.

— А ты любопытная, оказывается.

— Вообще-то, не очень. Просто до меня не доходит, как ты…

…мог проярить дело какой-то стерве, заканчиваю мысленно. Я не бизнесвумен, но мне даже не настолько жалко его, а жальче дело.

— Она изначально все на себя оформила. Как будто заранее все кидалово спланировала.

— А может, так и было?

— Нет, не было. Я давно ее знаю и — не было.

А мне кажется, что я сейчас чуть получше узнала его.

От этих его «уступленных» тачек не пахнет Михой, но от того, как он отзывается о ней, мне становится неприятно.