Я беру ее и позволяю ему поднять меня, переплетая наши пальцы. За то время, что мы вместе, я поняла, что лучше не задавать ему вопросов, когда он такой. Мы идем дальше по пляжу, пока не огибаем мыс и не приходим к бухте, освещенной множеством свечей.

Мое внимание переключается на Арчера, который улыбается.

— Что ты там говорила?

— Как ты все это устроил? — спрашиваю его.

Он пожимает плечами.

— Я хотел сделать для тебя что-то приятное.

Я улыбаюсь.

— Это очень мило.

Его рука сжимается вокруг меня, когда он ведет меня к столу, накрытому на двоих.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Мы здесь, чтобы поесть? — спрашиваю, поскольку стол уставлен тарелками и столовым серебром.

— Да.

— И где же кухня?

Арчер усмехается и говорит в рацию.

— Мы готовы.

Раздается громкий рев двигателя, и из-за скалы появляются два ярких огонька.

— Она на лодке.

Я выгибаю бровь.

— Это очень роскошно.

— Ну, это наш первый совместный отпуск, и я подумал, что нам не помешает небольшая награда.

— Награда за три месяца ничегонеделания на Аляске?

В итоге мы присоединились к Оаку и Еве на Аляске на лето, так как мой отец скомпрометировал хижину Арчера, обнаружив ее. Мы не могли рисковать, оставаясь там, особенно после того, как Арчер застрелил его.

Мужчина и женщина подходят к нам с серебряными подносами.

— О, я умираю с голоду.

Он хихикает.

— Не говори так, если рядом Гэв. У него с этим проблемы.

— Проблемы с выражением?

— Да, меня отчитали в закусочной, когда я это сказал.

Я смеюсь.

— Странно.

Он качает головой.

— Думаю, на это есть причина. Почти уверен, что Гэв знает, каково это — по-настоящему голодать. Он никому не рассказывает о том, что происходило в России в его детстве. Все, что я могу предположить, — это было чертовски мрачно.

— О, это ужасно. Я понимаю, почему ему не понравилось бы это высказывание. Оно слишком легкомысленное.

Он наклоняет голову.

— Согласен, но это всего лишь выражение.

Подходит официант, держа в руках ведерко с бутылкой шампанского.

— Могу ли я?

— Конечно.

Он наливает каждому из нас по бокалу и ставит ведерко на поднос напротив нашего стола. Другой официант приносит две тарелки с едой.

Он ставит одно блюдо и поднимает крышку, чтобы показать множество тамале.

— О, Боже!

Арчер улыбается.

— Я знаю, ты любишь тамале.

— Да, они одни из моих любимых.

Я беру одну и кладу себе на тарелку.

— Попробуй их.

Я откусываю кусочек и стону: возможно, они даже вкуснее тех, что готовила моя прабабушка, когда я была маленькой.

— И фахитос, да? — говорит Арчер.

Официант ставит другое блюдо, чтобы показать стопку готовых лепешек фахитос.

— Я говорила тебе, как сильно я тебя люблю?

Его улыбка становится шире.

— Реже, чем надо бы.

Другой официант, который разливал шампанское, выходит вперед.

— Неужели это еще не всё? — спрашиваю я.

Он кивает.

— И последнее, курица в соусе моле.

Я практически падаю со стула, ведь этот мужчина так хорошо меня знает. Наши аппетиты совпадают во всех аспектах. Для многих это выглядело бы как серьезное пиршество, но для нас это как раз подходящее количество еды.

— Ты лучший.

— Налетай.

Я беру пару фахитос, еще два тамале и целую тарелку моле. И просто объедаюсь. Мы оба поглощаем еду в уютной тишине.

Арчер с лязгом откладывает вилку.

— Кажется, я закончил.

Он съел столько же, сколько и я. Странно, но он выглядит немного нервным, когда делает глоток шампанского.

— Никогда не думала, что встречу такого же жадного мужчину, как я.

— Тебе очень повезло, не так ли?

Он не утратил своего высокомерия, но это то, что я полюбила в нем.

— Я думаю, ты тот, кому повезло.