— Ты спрашиваешь, боролась ли я. Но ты не хочешь сказать мне, с чем борешься ты.

Его горло сжалось, когда он сглотнул.

— Я предупреждаю тебя.

— Джастин сказал, что что-то случилось…

— Джастин? — Рычание Гила заставило меня сжать губы. — Что, блядь, сказал Джастин?

Черт.

— Ничего. Только то, что…

— Джастин ничего обо мне не знает.

— Он знает, что что-то случилось. Так же, как и я знаю…

— Никто из вас ни хрена не знает.

— Ты так говоришь, как будто гордишься тем, что держишь в неведении двух людей, которым ты небезразличен.

— Горжусь? Нет. Благодарен? Да. — Его глаза сверкнули. — Тебе не нужно знать. Ты не можешь знать.

— Ты прав. Мне не нужно знать. Никому ничего не нужно знать о ком-то. Но когда-то мы были друзьями, и сейчас мы играем с огнем. Логичный шаг — больше узнать друг о друге.

— Это не логично. В этом нет ничего логичного.

— Я согласна. — Я поморщилась от боли в его голосе. — Нет ничего логичного в том, что ты вырубил меня за то, что я позвонила в полицию по поводу законного преступления. Нет ничего логичного в том, почему я продолжаю прощать твое отношение. Нет ничего логичного в том, что ты просишь меня остаться с тобой на три дня без каких-либо других объяснений, кроме того, что моя жизнь в опасности.

— Это лучшая причина подчиниться мне.

— Но не самая легкая.

— Раньше ты мне доверяла. — Его голос был размеренным и холодным.

— Да, и посмотри, к чему это привело! — Мой гнев вспыхнул, повышая мой голос на октаву.

Гил излучал опасность.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Как это произошло? — Он размахивал рукой взад-вперед между нами, как будто мог физически прикоснуться к горящей, кровопролитной битве, которую мы начали сами. — Как мы перешли от поцелуев к войне?

— Я достигла своего предела. И хочу знать, что ты скрываешь.

Гил приподнял бровь размеренным, отточенным движением.

— Ты сумасшедшая, если думаешь, что я тебе что-то расскажу…

— Ты думаешь, это я сумасшедшая?

Он кивнул, скрестив руки.

— Несомненно.

Мой рот открылся.

Он хотел играть в эту игру? Обозвать и высмеять, чтобы избежать обсуждения тем о себе?

Отлично.

— Кто такая Олив, Гил?

Я приготовилась к взрыву. Охотно подливая в огонь бензин. Я ревновала его к мечте. Ревновала к другой О. К О, о которой он явно заботился, обожал, любил, скучал.

Он скучал по этой девушке каждой молекулой своего тела, и если я не была той девушкой, о которой он мечтал, то я зря тратила время.

Я отказалась подвергать себя этой агонии. Категорически запретила себе падать дальше, если не было ни малейшего шанса, что в конце концов я выиграю.

Что смогу расколоть арктический панцирь Гила.

Что смогу заслужить его сложную любовь.

Но я не была готова к хлесткой, режущей тишине, которая окутала его, закрывая его часть за частью. Его лицо стало мертвым. Его тело было словно высечено из глыбы льда. Только глаза его светились, и в них мерцали тысячи ядовитых изумрудов.

— Где ты услышала это имя?

Его голос был размеренным и методичным, ужасающим в своей ледяной холодности.

Я сталкивалась с его гневом. Боролась с его страстью. И подчинялась его приказам.

Но, стоя перед ним, когда температура вокруг словно резко упала, а его челюсть затвердела от напряжения, я не знала, как дышать. Не знала, что сказать или как исправить ситуацию.

Я облажалась.

Серьезно.

И я не понимала, почему.

Мурашки побежали по коже, когда я боком направилась в гостиную.

— Забудь об этом. Я совершила ошибку.

Гил смотрел на меня, как на незнакомку, позволяя мне отстраниться от его холодной ярости.

Но затем направился ко мне.

Я подняла руки в знак капитуляции и отступила назад.

— Гил… не надо.

Его брови взлетели над яростными глазами.