Я могла бы простить его, но никогда не успокоюсь, если он не поговорит со мной… хотя бы один раз.

Он был мне обязан.

Конечно, он должен мне это.

— Олин, прекрати… — Гил поднял руку, но было уже поздно.

— Я была влюблена в тебя. Ты это знал? Конечно, ты это знал. Я говорила тебе. Так много раз. А даже если и нет, это было очевидно. Я была совершенно, сдуру одержима так, как может быть одурманена только глупая девочка-подросток. Я мечтала спасти тебя. Перевезти тебя в мой дом. Сделать тебя своей семьей, чтобы заменить тех, кого мы не хотели. И я знаю, что ты тоже любил меня. Ты говорил мне об этом с каждым прикосновением, Гил. С каждым прозвищем.

Его взгляд метнулся к моему плечу, без сомнения думая о татуировке, скрытой на моей спине. Затем его взгляд снова упал на меня, с непреклонной наглостью пригвоздив меня к месту.

— В тот день… в тот день, когда я пригласила тебя к себе. Я хотела дать тебе все. — Я покраснела. — Так много раз мы были близки к тому, чтобы поцеловаться. Столько раз мы были так близки. На самом деле, мы вроде как целовались, если считать быстрое прикосновение поцелуем. Мы оба этого хотели. Но потом… ты меня вычеркнул без всяких объяснений. Ты так легко порвал со мной. Ты унизил меня. С того момента игнорировал меня. Ты…

— Это в прошлом. — Его зубы оскалились между возмущенными губами. — Я не могу изменить того, что сделал. Точно так же, как не могу изменить огромное количество вещей, как бы мне этого ни хотелось.

Я замерла.

— Какие вещи?

Гил вздохнул и потер глаза жесткими пальцами.

— Не имеет значения.

— Очевидно, имеет.

Он застонал, мучительный звук глубоко в груди.

— Тебе нужно идти прямо сейчас.

«Ты… ты жалеешь, что порвал со мной?»

Он нахмурил брови, раздраженный своей оплошностью.

— Чего ты хочешь от меня, Олин? Я стараюсь быть как можно вежливее, но ты меня не слушаешь. Мне нужно, чтобы ты ушла. — Его глаза боролись с жаром и холодом. — Никогда не возвращайся.

— Мне нужно знать почему.

— Тебе не нужно знать. У меня были свои причины, и они все еще остаются в силе. Этого достаточно.

— Для тебя может быть. Но не для меня. Ты должен посмотреть на это с моей точки зрения.

— Нет, не должен. — Гил стоял прямо, тяжелый груз давил на него, даже когда он злился. — Я тебе ничего не должен. Все это было большой ошибкой. Прошлое было ошибкой. Работать с тобой… блядь. — Его отрывистая речь прервалась, глаза сверкнули на дверь. — Пожалуйста, Олин, мне чертовски надоело просить. Не заставляй меня повторяться. Мне нужно, чтобы ты ушла и никогда больше сюда не заходила. Будет лучше, если ты забудешь, что когда-то знала меня, и двинешься, блядь, дальше.

Его слова больно жалили.

Прежде чем я успела ответить, он добавил:

— Кроме того, почему ты думаешь, что у меня действительно была причина, с которой ты бы согласилась? Причину, по которой я мог бы оправдать то, что сделал? — Его взгляд светился страданием — глубоким, глубоким, бесконечным страданием, — но он захлопнул ставни над своей необъяснимой печалью и вместо этого обнял расчетливую, испепеляющую ярость. — Мне не нужна была причина, чтобы прервать подростковую интрижку. Я тебе ничего не должен. Мы ничего не значили. — Его тело прижалось к моему, принося с собой мороз и снег. — Ты ничего не значила.

Я покачнулась и снова ударилась о дверь. Гил поймал меня в ловушку. Он должен был отпустить меня, но не отодвинулся. Не отвел взгляда. Не остановила его рука, опустившаяся на дверь возле моего уха, звякнув тяжелым колокольчиком отвращения и смятения. — Перестань задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Перестань смотреть на меня так, будто я виноват в том, что разрушил твою жизнь. Перестань заставлять меня драться с…