У Червленого яра - Татьяна Луковская

Богатое сельцо и пристань притулились к краю высокого окского берега в трех верстах от стана. Его тесанный частокол хорошо был виден в первых лучах закатного солнца.

Отряд Изяслава спустился в низину и поскакал в сторону стана. Первым навстречу брату и сестре вышел Константин, самый младший из братьев: чернявый от матушки половчанки, как и все племя Владимировичей, с миндалевидными очами, по юношески еще худой, немного сутулый, но с верткой шеей и бегающим взглядом. Красавцу Изяславу он уступал статью и породой.

— А зачем ты Марфу с собой притащил? — сразу, не соизволив поприветствовать старшого братца, выдал Константин.

— Тебя забыл спросить, — огрызнулся Изяслав.

— Глебу то не понравится, — с опаской оглянулся на большой шатер меньшой брат. — Совсем не понравится.

— А мне этот сход родни не по нраву, так кто меня спрашивал? — рыкнул Изяслав.

Марфа, затихнув и прикусив нижнюю губу, помалкивала. Услада, как и положено простой челядинке, спрыгнула с телеги, почтенно остановившись в отдалении. Она, только глядя в спину хозяйке, уже чувствовала нарастающее волнение княжны — одно дело представлять, как ты дерзко явишься на мужской пир, а другое — оказаться в гуще разрастающейся ссоры братьев. «Вот чего ей Изяслав сразу не запретил ехать, ничего б того и не было бы?» — вздыхала Услада.

— Оно конечно, у тебя уж Пронск есть, чего тебе еще желать, — в голосе меньшого Владимировича прозвучала обида, — а я жениться хочу, куда жену везти, в избу в Исадах? — он кивнул на малое сельцо.

— А двоюродные братцы бражки вашей хлебнут, расщедрятся и сразу какой уделец свой тебе подарят? — усмехнулся Изяслав.

— А, может, и расщедрятся, — тоже насмешливо проговорил Константин, прищуривая очи, — я настойчиво просить стану.

— Ну, жди, — холодно отозвался Изяслав, — смиренное ожидание к спасению души ведет.

Константин скривился, собираясь ответить тоже нечто колкое.

— А как твое здравие, Костюшка? — невпопад, чтобы остановить ссору, проговорила Марфа.

— Здрав, как бы кому иного не хотелось, — насуплено отозвался Константин.

— Ну и слава Богу, — перекрестилась Марфа. — А дорога такой утомительной была, жарко. Да я бы водички холодненькой попила, — Марфа спрыгнула с лошади, Изяслав нехотя последовал ее примеру.

Теперь братья и сестра стояли рядом. Изяслав и Константин сверлили друг друга недобрыми взглядами.

— А про «иное», то ты, Костюшка, зря. Мы давеча так обрадовались, что и ты приедешь. Так ведь, Изяславушка? — слегка тронула Марфа старшего брата за рукав.

— Ладно, иди, хоть обнимемся, — миролюбиво раскрыл объятья Изяслав.

Константин неохотно подошел, торопливо обнял брата, подставил щеку сестре и сразу отошел на пару шагов. Преодолеть давнюю неприязнь братьев не получалось даже у ласковой Марфы.

— Я там на возу меду привез, — махнул Изяслав назад. — Куда сгрузить?

— У Глеба надобно спросить. Вон и он, — с злорадным предвкушением новой ссоры, указал в сторону распахнувшегося шатра Константин.

Марфа едва заметно вздрогнула плечами, и это не укрылась от Услады. «Господи, пронеси», — простонала челядинка.

Глеб вышел мягким шагом барса. Он всегда двигался бесшумно и невесомо. Особенно поражало его искусное умение неожиданно появляться откуда-то из-за спины, когда и не ждешь. Вот и сейчас, все знали, что он рядом, а все ж вышло внезапно.

Старший Владимирович совсем не походил на князя — лицо простовато, неприметно, черты мелкие, нос курносый, реденькая бородка. Вот из одного теста были замешаны братья, да и схожи — очертанием губ, посадкой головы, чернотой волос, те же жгучие азиатские очи, а все ж получились уж больно разными. «Чудно», — дивилась Услада.