У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Уж и так я всем сегодня пакость сделала, довольно, тебя обижать не стану. Выходи за Вячко.

— Спаси тебя Бог, светлая княжна, я за тя молиться крепко стану, — Услада всплакнула. — Так-то не хочется от любимой хозяйки вдали быть. Сердце разрывается.

— Да, все ж жене следует за мужем держаться. Так уж устроено, — грустно улыбнулась Марфа, — видишь, не такая уж я и баловня.

— Да никакая ты не баловня, да самая лучшая, — горячо отозвалась Услада.

— Да, может, меня теперь и не сговорят, — вздохнула Марфа, — так и не расстанемся.

Услада хотела что-то сказать подбадривающее, но в дверь постучали, потом проснулась большая голова Вячко:

— Светлый князь Глеб Владимирович пожаловал; тебя, светлая княжна, видеть хочет.

Обе девицы испуганно переглянулись.

— Проси, — быстро поднялась Марфа, поправляя убрус.

«Так-то поздно. Чего ему надобно? Опять доведет хозяюшку до слез. Только ведь успокаиваться начала», — вздохнула Услада, злясь на недоброго князя.

— Заноси, заноси!

Первым в горнице появилась корзина, от которой ароматно пахло жаренным мясом. Двое воев поставили ее на широкий стол.

— А я любимой сестрице повечерять принес, — завалился веселый Глеб, растягивая широкую улыбку. — А то сидит здесь сестрица голодной, пока братцы бражничают да пируют.

От Глеба пахнуло хмельным. Он сам деловито начал вынимать подарки: мясо, зажаренное на углях, полкаравая, крынку.

— Налетай, не побрезгуй, чай, голодная.

Марфа, косясь на преобразившегося Глеба, осторожно подошла к столу.

— Ты на меня, Глебушка, больше не гневаешься? — робко спросила она.

Глеб сгреб сестру в охапку, целуя в щеку.

— Погорячился, уж прости меня, дурня. Бывает. Замиримся.

— И ты меня прости, и на Изяслава не гневайся, это я его уговорила, да он и брать меня с собой не хотел, так и говорил — Глебу то не по нраву будет.

— Не по нраву, то да, — легко согласился Глеб, присаживаясь на лавку.

Услада тихонечко отошла в уголок. Выйти без разрешения хозяйки она не смела, но и стоять на виду у княжьего семейства было непристойно.

— Знаешь, сестрица, отчего я рассвирепел, как тебя увидел? — Глеб сощурил хитрые очи. — Я ведь тебе, сестрица, другого жениха подыскал.

— Другого? — эхом отозвалась Марфа.

​

Глава VII. Проводы

— Другого жениха, и Изяславу об том толковал, — Глеб плеснул себе из крынки и расслабленно подпер рукой подбородок, — а братец наш, князек Пронский, уперся — с муромскими сговариваться будем, слушать ничего не желает. А все почему? — Глеб вопросительно уставился на Марфу.

— Почему? — тихо спросила сестра.

— Потому что ему первому на ум мысль взбрела — за княжича муромского тебя отдать. Как ж теперь отказаться? Гордыня. Весь в Олега покойного.

Марфа улыбнулась.

— Так то он про тебя давеча сказывал.

— Вот-вот, в своем глазу бревна не замечает. Да ты ешь, ешь, чего сидишь?

Марфа отломила край каравая. Услада видела, что напряженность между братом и сестрой не спадала, и хозяйка ждет в любой момент перемены настроения князя Переяславского, тем более что от Глеба крепко пахло хмельным.

— А что ж не спросишь, кого тебе приглядел? — расплылся в хитрой улыбке Глеб.

— А чем же муромские не такие? — как не боялась Марфа Глеба, а все ж не тот, что ждал брат, вопрос слетел с губ.

Глеб сокрушенно покачал головой, глядя на сестру как на неразумное дитя.

— Где тот Муром глухой, а где стольный Смоленск. Смекаешь, сестрица?

— Нет, — призналась Марфа, хлопая ресницами.

— Думаешь, зачем я жену к родителям отправил? — подмигнул Глеб.

— Повидаться.