Только не мы - Игорь Толич

Во-первых, у каждой женщины непременно должно быть платье, в котором она мечтает покорить весь мир. Пускай это платье ей мало́ или морально устарело ещё десятилетие назад, но сам трепет предвкушения несравним ни с чем. Он мучителен и сладок, как поцелуй на прощание. И только тогда женское сердце грустит и ликует, звуча искренней мелодией души. А во-вторых, у каждой женщины должен быть кто-то, кого она видит в своих мечтах, представая в этом платье, — тот, кто и олицетворяет для неё весь мир.

Для Эми этим кем-то был, конечно же, Том. И уже не имело значения, что между ними двадцать лет разницы в возрасте, развод с одной стороны и вдовство с другой. Сегодня Эмилия сделала причёску, надела своё лучшее платье и готовила свой лучший десерт, чтобы весь мир стал к ней чуточку ближе.

Том появился к обеду тоже по-своему нарядный. Обычную для его облика сельскую спецовку он сменил на старый, вытертый в локтях и на сгибах коричневой ткани шерстяной костюм в полоску. Я уже привыкла видеть Тома эдаким деревенским мужиком, который целыми днями солит мясо, охотится за грибами и делает наливки из всего, что успело вырасти и найтись. Однако сейчас я готова была поспорить, кто ещё из нас деревенщина, потому как сама до сих пор разгуливала в спортивном костюме и домашних тапочках.

— Илзе, — мягко сказал Томас, подходя к нам, — давайте я вас подменю у плиты.

— Ну что вы, Том… — начала я и вовремя закрыла рот, потому что ещё немного, и Эми «случайно» наступила бы мне на ногу. — Но, если вы настаиваете…

— Конечно, настаиваю, — крякнул Том.

Он приволок с собой земляничное варенье, маринованные грибы и шесть бутылок сливовой наливки. На вкус наливка была сладкой, точно мёд с водой. Эту сладость требовалось чем-то погасить, и я предложила Тому использовать одну бутылку для основы под коктейль.

— Илзе, всё на ваше усмотрение, — не стал мне перечить Том, который уже занялся нарезкой салата и, кажется, находил в этом своеобразное удовольствие.

В то же самое время Валдис и Тич совершали короткие путешествия от кухонного угла к праздничному столу и обратно. Валдис брал одну тарелку и бережно нёс её к выбранному месту, а затем примерялся — как поставить лучше. Тич ходил за ним хвостом, и пока Валдис подолгу вычислял наиболее удачное расположение для тарелки или столового прибора, пёс охранял его, сидя неподалёку. Всего стол был накрыт на шесть персон.

Шестое место предназначалось для Розы — ещё одной нашей одинокой соседки. Она была самой старшей жительницей посёлка — в этом году ей перевалило за восемьдесят. Члены семей Тома и Розы планировали навестить их на следующий день, а сегодня мы праздновали уединённо, так сказать, местным составом.

Поняв, что на кухне прекрасно справляются и без меня, я оставила Томаса и Эмилию, чтобы заняться коктейлем. Мне понадобилось ведёрко для пунша, которое хранилось в гараже.

Я вышла во двор и спустилась в подземный гараж. Потребовалось время, чтобы найти искомое. И как только я коснулась глади холодного металла, из которого было сделано ведёрко, воспоминания хлынули на меня осиным роем. Я привалилась к стене и не смогла сдержать слёз.

Ещё только год назад я готовила в этом ведре пунш для Андриса и наших гостей, не подозревая, что вскоре в моей жизни станет на одного дорого человека меньше. Ещё только год назад я виделась с Тони, отрицая сам факт его существования, но вместе с тем спеша к нему на встречу — последнюю встречу, когда я даже не обняла его на прощание.

Я обняла на прощание Андриса, но едва ли могла сказать, что это облегчило мою утрату. Вот уже три месяца я жила здесь и делала вид, что я сильнее своих страданий, сильнее боли, которая разрушала меня изнутри. И сейчас я должна была вытереть слёзы, натянуть улыбку и продолжить праздничную суету.

Но я не могла.