Только не мы - Игорь Толич

В моей памяти всё ещё были живы первые месяцы угрюмого молчания и бездействия, когда Валдис своим поведением буквально разбивал вдребезги надежду, что однажды его замкнутость уступит любопытству. Конечно, он не стал ни приветлив, ни разговорчив. Я до сих пор не услышала от него ни единого слова, но радовалась, что он хотя бы не сторонится людей, как раньше. Как общаться с Эми, Валдис не понимал, потому что Эми упорно пыталась вступить с ним в диалог, пускай даже односторонний диалог. Видимо, Эми настолько привыкла к общению с собакой, что ответа ей попросту не требовалось. Но с Томом, если можно так выразиться, Валдис всё-таки нашёл общий язык.

Том приходил нечасто и всегда приносил что-нибудь из своих съестных запасов: то рыбу, то вяленое мясо, то компоты в круглых банках, которые закатывал сам. Он не стремился поддержать развёрнутую беседу, а говорил только по делу.

Сегодня он заглянул, чтобы предложить свои услуги ёлочного курьера. Я сердечно поблагодарила Тома за заботу и, конечно, согласилась. Том не стал распинаться с ответной вежливостью, а прямиком направился в комнату к Валдису, чтобы узнать о его успехах с конструктором, потому что мальчику всё ещё тяжело давалась работа с мелкими деталями, а я мало понимала в отвёртках, шурупах и гаечных ключах.

В душе я славила бога, что он привёл меня в этот дом, хотя, строго говоря, сюда меня привели скорее обстоятельства.

Поначалу некая привязанность к Тони, которую я так и не смогла окончательно порвать, выбросив ключ, оставлявший зыбкую надежду на наше невозможное воссоединение. Затем Валдис, будто нарочно пошедший в направлении посёлка, куда вела только одна тропа из многих, но выбрал он именно её. И, конечно, уход Андриса сыграл не последнюю роль в моём окончательном решении покинуть квартиру, где слишком многое было связано с ним, напоминало о нём, болезненно тянуло поддаться вновь апатии и скорби.

Та квартира была и осталась в первую очередь квартирой Андриса. И пока Андрис был жив, я принимала его целиком и полностью — вместе с его привычками, бытовым укладом и благоустроенным порядком. Однако теперь мне требовалось наладить собственный уклад, благоустроить такой порядок и уют, который поможет мне и Валдису погрузиться в наш новый мир — без Андриса, минуя печаль и тяжкий гнёт его нехватки.

Я помнила об Андрисе и скучала по нему. Но моя трагическая скука отступала перед бытовыми хлопотами, когда необходимо собирать, перевозить и разбирать вещи, мыть, красить и отскребать каждый уголок нового жилья, содержать в чистоте дом, одновременно наполняя его новым смыслом, запахами, надеждой.

Как ни странно прозвучит, но я почти сразу перестала ассоциировать это место с Тони, понимая, что он, в сущности, никогда не был с ним связан. Его имя всё ещё числилось в графе арендатора, однако я уже решила, что по истечении срока аренды перепишу договор на себя. Городскую квартиру я сдала, заперев все важные, но несовместимые с моим присутствием вещи Андриса в его кабинете. Мне нелегко дался этот шаг, но так было проще с точки зрения моего твёрдого решения остаться в посёлке. Теперь я знала окончательно и бесповоротно, где моё место и куда мне необходимо возвращаться.

Разумеется, в приют тоже пришлось сообщить о переезде. Сначала эта новость вызвала негодование, но после первого же визита проверяющих работников опеки все вопросы были сняты: дом к тому моменту полностью преобразился и заиграл живительными красками. Кое-какие вещи я снесла в подземный гараж, где теперь хранился Golf, что-то перетащила из квартиры — некоторые книги, пластинки, белый стол, который больше всего нравился Валдису, и, конечно, музыкальный проигрыватель, напоминавший об Андрисе больше фотографий или любых других предметов, но он должен был остаться рядом частичкой памяти, понятной одной лишь мне.