Только не мы - Игорь Толич

— Тони… — прошептала я, не веря, что теперь могу произносить это адресно, и меня услышат, заглянут в глаза, нежно притрагиваясь подушечками пальцев к моим губам, уже пульсирующим от бесконечных поцелуев, но не прекращающих желать их.

Тони укрыл нас одеялом.

Моя квартира плохо отапливалась, и в зимнюю пору лежать без одежды становилось зябко. А мы были обнажены и утомлены высвободившейся в один миг страстью.

Всё случилось настолько быстро, что я не успела задуматься, как правильно действовать. Не успела вступить в конфликт с совестью и прошлым опытом, когда мне доводилось делить постель с другими мужчинами. И фактически каждый раз первая попытка сопровождалась разными сомнениями, угрызениями, подготовкой, старанием и последующими мыслями «всё ли я сделала правильно?». Не опозорилась ли? Не поспешила ли? Достаточно ли была раскрепощена, или напротив — не слишком ли развратна?

Но то было в прошлом. Другие мужчины были другими. Сейчас со мной был Тони. И ничего подобного между мной и Тони не случилось.

Мы раздевались, потому что в одежде нам стало тесно и ненужно находиться. Мы ласкали друг друга, потому что нам очень этого хотелось. Он входил в меня, потому что оставаться порознь нам стало просто невыносимо. Я принимала его в себя будто собственную, почему-то утраченную часть.

Тони не спрашивал, было ли мне хорошо. Он чувствовал меня всей кожей, каждой клеткой. А мне в свою очередь не было необходимости подбирать слова, в которых я, игравшаяся ими столь часто, сейчас не видела смысла.

Я даже не могу уверенно сказать, что мы занимались сексом. Мы занимались нежностью и страстью. А все прочие определения и уточнения скорее избыточны, лишены естественности и искренности. Потому что главным было и осталось то, что отныне мы принадлежали друг другу до конца.

— Лиз… — Тони гладил меня по волосам, тихо-тихо напевая моё имя.

Я вжималась в его шею, запоминала этот запах, который в чистой тьме обретал особую звучность.

По оконным занавескам полоскало заревами фейерверков, которые взрывали во дворе. Стёкла подрагивали после каждого взрыва. Иногда доносились людские голоса. Благодаря им можно было понять, что календарь уже перевернул свою последнюю страницу и уступил место следующему календарю. Я впервые встретила Новый Год без телевизора и без шума, и почти без света, почти без единого звука — радостного или печального.

Мы молчали сначала из нежелания что-либо говорить. За нас говорили прикосновения и стук сердец. Затем мне захотелось прервать наш молчаливый диалог, но я не могла подобрать слов, потому что их одновременно было и бесконечно много, и непростительно мало.

Мы так и лежали в темноте, ничего не говоря, ни о чём не спрашивая. А потом уснули. И мне спалось тепло и беспечно в объятиях, вытащивших меня из пустоты и подаривших счастье осязать настоящее и живое.

Утром я встала первой, пошла готовить завтрак.

Тони появился неслышно за моей спиной, прильнул ко мне, всё ещё обнажённый, сонный, ласковый. Я чувствовала трепет, с каким он обволакивала меня и целовал мои волосы.

— Я подумала, мы могли бы весь день провести дома, — сказала я. — Будем смотреть кино или всякие новогодние передачи…

Тони вздохнул.

— Мне надо сейчас уехать, — произнёс он, а меня словно молнией ударило.

Я повернулась, чтобы заглянуть ему в лицо и понять, что он пошутил, глупо и неудачно пошутил.

— Лиз, мне надо уехать, — повторил Тони.

— Но… — начала я и тут же забыла, что хотела сказать.

На Тони я больше не смотрела.

Заурчал и выключился электрический чайник. Прозвенела микроволновка, в которой я разогревала для нас бутерброды. Тони ушёл в комнату одеваться, а я осталась стоять неподвижно.

Когда он, полностью собранный и причёсанный, вновь появился в дверях кухни, я уже сидела за столом. Глаза мои были сухи, но миллионы невидимых слёз катились в душе.

Тони сел рядом.