Эти слова согрели меня, как божественные объятия. Когда твоя родная мать, женщина, которая выносила и родила тебя, оказывается настолько бессердечной, что бросает тебя на грязной дороге в богом забытом городке в Огайо с грубым алкоголиком, невозможно не опасаться, что эти ужасные гены в некотором смысле могли передаться и тебе.

— Зачем тогда ты с ней говорил? — поинтересовалась я.

— Мне пришлось обсудить с ней права собственности.

— Ты имеешь в виду собственность в Огайо?

— Именно.

— Я думала, банк забрал все, а дом снесли.

Я только предполагала, что мой отец потерял имущество. Не могла себе представить, как бы он платил за него из тюрьмы.

— Дом снесли, но я не потерял право собственности на землю. Арендная плата от Лизы покрывала банковские платежи, пока я не вышел из тюрьмы.

— Дом, в котором они жили, принадлежал тебе?

— Да, оба наших дома. Там осталось много плохих воспоминаний, но теперь они исчезли. Помещения были заражены термитами и повреждены из-за наводнений, поэтому не подлежали ремонту. Но земля-то осталась, и это хорошая земля.

Странно понимать, что все на самом деле не так, как ты считала в детстве.

— Так ты говорил с моей матерью по поводу собственности? — уточнила я.

— Да, она согласилась подписать заявление об отказе от претензий, чтобы я мог подарить землю тебе.

Я дернулась назад.

— Мне? Зачем, ради всего святого, мне эта земля?

— Помнишь, когда тебе было где-то четыре или пять, я учил тебя плавать в бухте, когда она была полноводной? Ты забиралась мне на спину как маленькая обезьянка, и я плавал туда-сюда… — он посмотрел в потолок, пытаясь сморгнуть слезы. — Ты кричала: «Еще, папа, еще!», а я нырял под воду всего на секунду, а потом снова выныривал. — К этому моменту меня тоже снова захлестнуло. — Я помню ощущение твоих маленьких ручек, обвивающих мою шею, и твое трепетное хихиканье каждый раз, когда мы выныривали на поверхность, чтобы перевести дух. Я все время думаю об этом. Вспоминаю эти моменты.

— Теперь я тоже припоминаю, — прошептала я. Он тогда называл это нашим маленьким кусочком рая.

— Все это теперь твое. Имущество принадлежит тебе, и ты можешь делать с ним все, что вздумается. Это просто участок земли, и земля эта может быть красивой. Я сделал то место, наш дом, уродливым, потому что был законченным пьяницей, но так не должно быть. Еще у меня есть небольшая заначка, которую я копил для тебя с тех пор, как открыл магазин.

Я была ошеломлена и потеряла дар речи. Почему он это сделал?

— Тебе не нужно подкупать меня.

Он потянулся к моей руке.

— Послушай, Эмилин, помнишь, что я говорил об отцах, защищающих своих маленьких девочек?

— Я больше не маленькая девочка.

— Да, но я все равно твой отец. Я все испоганил и только так могу попытаться компенсировать часть убытка.

Я никогда не считала своего отца эмоциональным, чутким или красноречивым человеком, но он показывал стороны, которых я никогда в нем не видела. Мысли метались. Я знала, что должна принять то, что он мне предлагал, хотя понятия не имела, что делать с землей.

Я смотрела мимо него, пытаясь представить, что буду делать. Он сказал.

— Продай. Мне все равно, что ты с ней сделаешь. Но она твоя.

— Ладно.

— Так ты примешь ее?

— С одним условием.

— Я весь внимание, — сказал он.

— Дай мне адрес матери.

Я была полна решимости противостоять ей и хотела знать, не бросила ли она и других своих бедных детей.

— Эмилин… — в его голосе зазвучало предостережение. — Она не изменится. Боюсь, ты будешь абсолютно разочарована.

— Мне нужно кое-что сделать. Нужно ее увидеть. Пожалуйста.

Я знала, что он поймет. Мне не нужно было разъяснять ему детали.