Доверься мне - Бекка Мак

— Как насчет, чтобы стать моим всем?

Мое сердце перестает биться. Картер не отрывает взгляд от моего лица, эти глаза так пугающе видят меня насквозь, пока он, тяжело дыша, продолжает двигаться вперед-назад. Он морщит лоб, лишь на мгновение закрывает глаза, и поглощает мой рот в поцелуе, таком яростном, таком голодном, что я ощущаю это всем телом до самых кончиков пальцев ног.

Я выкрикиваю его имя, и он зарывается лицом в мою шею, когда мир вокруг нас содрогается от наших оргазмов.

Картер прижимает меня к себе, заключая в объятия, пока я пытаюсь отдышаться. Я задыхаюсь. Отчасти из-за душераздирающего оргазма, но в основном от чувств, которые испытываю к нему. Я подавляю их в горле, и утыкаюсь лицом в его вздымающуюся грудь.

Слышится урчание его живота, он перемещается и оказывается сверху.

— Не хочу портить момент, но я снова голоден.

— Ты словно бездонный колодец. Я испекла черничные кексы. Они в…

Он с визгом спрыгивает с кровати, да, с визгом, и я вижу, как его голая задница исчезает в коридоре быстрее, чем когда-либо этот человек передвигался не на коньках. Он возвращается через тридцать секунд с набитыми щеками и руками.

— Нашел.

— …в хлебнице. Ого. Три кекса, да?

— Четыре, — бормочет он, показывая на свои бурундучьи щеки. Он сглатывает и предлагает один мне. — Один для тебя, — он тянет его обратно к своей груди. — Если ты не хочешь, я съем.

— Картер…

— Да, — мотает он головой, стоя на коленях на кровати, разламывает один кекс на части. — Ты права. Делиться — значит заботиться, — он запихивает кусочек в рот прежде, чем я успеваю возразить, а затем ложится на спину, свесив ноги через край. — Твоя кровать слишком мала для меня.

— Она мне в самый раз.

— Это потому, что ты маленького роста.

— А ты размером с монстра.

Он смотрит на свое достоинство, поигрывает бедрами, от чего мои любимые мышцы на его теле приходят в движение.

— Слышишь, здоровяк? Мы размером с монстра.

Я мотаю головой.

— Во что, черт возьми, я ввязалась?

Он смеется.

— Твои дети доставили тебе еще какие-нибудь неприятности кроме того, что было в понедельник?

Надувшись, я прижимаюсь к его боку.

— Один из моих учеников назвал меня зайчиком с шайбой.

— Конечно, а потом ты поставила его на место. Я знал, что ты сможешь постоять за себя, — его пальцы медленно проводят вверх-вниз по моему позвоночнику. — Все остальное прошло нормально? Эм говорил что-то о том, что твой брат недоволен.

— Все в порядке, — я кладу ладонь на его живот, чувствуя, как под обжигающей поверхностью его кожи пульсируют мышцы.

— Олли. Будь честной со мной. Пожалуйста.

Вздохнув, я наклоняю голову, встречаясь с его взглядом.

— Сначала он был недоволен. Он хотел, чтобы я перестала с тобой встречаться, — его тело напрягается. — Но я объяснила ему. И он был… Теперь все в порядке.

— Правда?

Я прижимаюсь губами к его ключице и киваю.

— Он хочет, чтобы я была счастлива.

— И ты? Счастлива?

Мои щеки болят от улыбки, которой я его одариваю.

— А ты что думаешь?

Его улыбка расплывается по всему лицу, когда он рукой проводит по моей челюсти, приближая наши губы.

— Думаю, я люблю твою улыбку больше всего на свете.

Картер переворачивается на бок и щелкает выключателем на лампе, а затем притягивает меня к себе, укрывая нас одеялами. Он прав: мне не нужны многочисленные слои одежды, чтобы согреться. Мне нужен только он и огонь желания, что разгорается в области живота, когда он рядом.

Его губы касаются моей шеи, уха, щеки, когда он тихо напевает те же слова, что и в декабре, когда он обнимал меня и кружил на переполненном танцполе.

— Мне так повезло, что я тот мужчина, что засыпает рядом с тобой, Олли, — зарывшись лицом в мою шею, Картер издает тихий, счастливый звук. — Спокойной ночи, тыковка. Ты мне нравишься.

— И ты мне, Картер.