Доверься мне - Бекка Мак

Она тает от этого прозвища, ее щеки становятся пунцовыми, и наконец-то она дарит мне улыбку, которую я так долго ждал.

— Спасибо тебе большое, Картер. Я… ты… я хочу тебя обнять, — наконец произносит она.

— О Боже! — восклицает мама, драматично падая на спину. Она вскакивает с пола и набрасывается на меня. — Я ничего не могу с собой поделать! Она очаровательна!

— Мама!

Она пытается вырвать мой телефон. Ее локоть взлетает в воздух и бьет меня по носу, когда она перекидывается через мои колени и хватает мой телефон.

— Я просто… хочу… сказать… привет! Дай мне телефон, Картер!

— Убери свои цепкие руки!

Мне удается схватить одну из ее рук и завести ее ей за спину. Она тяжело вздыхает, сдувая челку со лба со своим знаменитым оскалом мамы. Мы слышим нервное хихикание, доносящегося из моего телефона, и оба поворачиваем головы. Оливия с любопытством наблюдает за нами.

— Я надеялся повременить со знакомством с сумасшедшим поездом, — говорю я ей, морщась, когда мама щелкает меня по виску. — Ты уже встретила Хэнка, это лишь вопрос времени, когда кто-то из них спугнет тебя.

Мама обиженно вздыхает, высвобождая свою руку, чтобы драматично прижать ее к груди.

— Ты познакомил ее с Хэнком до меня? — она выхватывает телефон из моей руки и мягко улыбается. — Привет, Оливия. Я так рада познакомиться с тобой, даже если это только по телефону.

— Здравствуйте, миссис Беккет, — говорит Оливия с неловкой, неуверенной улыбкой. — Мне очень жаль. Какое ужасное первое впечатление. Обычно я не такая эмоциональная.

Мое случайное фырканье вызывает еще один осуждающий взгляд, на этот раз от моей девушки.

— Не волнуйся, милая, — мама показывает на меня большим пальцем. — Этот человек плачет на каждом диснеевском мультике. Он всегда был большим чувствительным пупсиком.

— Любой, кто не плакал, когда та старушка отвезла Тода в лес и оставила его там — монстр.

Не знаю, как это происходит, но меньше чем через минуту мама уже интересуется у Оливии, какие у нее планы на Пасху, и присоединится ли она к нашей семейной поездке в Грецию этим летом.

— Хорошо, мам, скажи «пока», — я не даю ей сделать это, выхватываю телефон из ее рук и запираюсь в ванной. Сев на край ванны, я провожу рукой по лицу. — Итак, это произошло.

Оливия хмыкает.

— Если бы у вашей семьи было телешоу, я бы его смотрела.

— Мы стали бы следующими Кардашьянами, а я бы, очевидно, стал Ким, — я улыбаюсь, глядя на то, как она смеется. — Ты расстроена из-за меня? Из-за печи? Может быть, я погорячился.

Когда я проснулся в одиночестве сегодня утром, моими сосками можно было резать лед, а яйца пытались заползти внутрь меня. Через шесть минут я позвонил в компанию по установке печей, и заплатил неприлично большую сумму, чтобы они приехали сегодня же. Я ничего не мог с собой поделать: мысль о том, что Оливия так сильно замерзает у себя дома, не давала мне покоя. Я хочу заботиться о ней, как могу, и мне повезло, что у меня есть ресурсы, чтобы это сделать.

— Я не расстраиваюсь из-за тебя, Картер. Я просто в шоке. Сначала обед, потом цветы и записка, а теперь это. Это такой большой подарок. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я вернула тебе деньги? Я могу откладывать понемногу с каждой зарплаты и…

— Ни за что. Тебе от меня. Это подарок.

Она фыркает, и я боюсь, что она снова заплачет. Я плохо переношу слезы. Они заставляют меня чувствовать себя беспомощным и подавленным.

— Спасибо тебе большое, Картер. Мне жаль, что я списала тебя со счетов, когда мы впервые встретились.