Сердца небес - Кэтрин Вилтчер

Но сегодня я не могу остановить это. Нахождение рядом с Ив всегда делает все более четким. Неохотно я думаю о маленькой девочке, которую подвел. О семье, которая предала меня. О причинах и следствиях. О преступлениях, которые совершил. Но больше всего думаю о прекрасном темноволосом ангеле, который так отчаянно хочет предложить мне спасение, которое я никогда не смогу найти.

Глава 10

Ив

— Что бы ни случилось… какая бы печаль ни наполняла ваше сердце, вы не должны винить себя в его смерти, сеньорита.

Я смотрю в мягкие карие глаза Софии и ловлю себя на том, что хочу верить ей всем сердцем, но в то же время чувствую, как мертвый груз давит на мои легкие. В своей собственной милой манере она заставляет меня противостоять боли, которую я сдерживала, точно так же, как присутствие Данте заставляет меня противостоять своей совести.

Не могу перестать думать о Мануэле и о том, как он умер, сраженный градом пуль. Наш друг и мой телохранитель умер насильственной смертью, защищая мою жизнь, и это первый раз, когда мне разрешили поговорить о нем.

Было ли тело возвращено его родителям в Колумбию?

Был ли он оплакан?

— Я могла бы остановить это, София. Если бы только я поняла это раньше. Я могла бы помешать Эмилио открыть ту дверь… — я заканчиваю рыданием, не в силах больше сдерживать свои слезы.

— Нет, нет, тише, моя принцесса, — София выглядит опустошенной из-за того, что вызвала во мне такое горе. Она придвигает свой стул ближе и берет мои руки в свои. — Мануэль не был мальчиком, сеньорита. Он был мужчиной, который сделал свой выбор. Он решил работать с сеньором Данте и пойти на риск. Для него было такой честью, что ему поручили заботу о вас… Единственной большой любви его начальника…

— Данте меня не любит, — говорю я быстро.

Она смеется, как будто я сказала что-то безумное.

— То, что мужчина хранит в своем сердце, и то, что он предпочитает раскрывать, не всегда… как вы говорите по-английски… синхронизировано?

— Нет, не любит, София. Я ничего не выдумываю.

Ее улыбка начинает угасать.

— Как вы можете быть так уверена?

Он не знает как.

— София! — резкость в голосе Данте заставляет нас обоих вздрогнуть.

Он входит на веранду, его карие глаза суровы и безжалостны. Его не было несколько часов. На его лице появилась пустота, которой раньше не было. Я смотрю, как он оценивает наши объятия, мой измученный вид, черные дорожки от слез с примесью туши на моих щеках. Он осушает напиток, который держит в руке, одним глотком.

— Оставь нас, — говорит он Софии, его взгляд все еще прикован ко мне. Она вскакивает на ноги и бросает на меня раскаивающийся взгляд. — Сейчас, София…

Холодное спокойствие. Смертоносное. Этот тон, от которого у меня мурашки бегут по спине, и не в хорошем смысле. Она уходит прежде, чем я успеваю сделать еще один вдох.

Подойдя ближе, Данте останавливается, глядя на меня сверху вниз без тени сочувствия на своем красивом лице.

— Почему ты плачешь?

— Мне было грустно.

Я провожу рукой по мокрым щекам, взбешенная отсутствием у него сострадания. Потом я вспоминаю, что он Данте Сантьяго. Он не знаком с подобными сантиментами.

— Тебе не понравился дом?

— Я влюблена в него.

— Тогда что? Что, черт возьми, тебя расстроило?

Он это серьезно?

— Мы не можем все быть лишены эмоций, как ты, Данте, — говорю я сердито. — Мы не все машины для убийства с вынутым чипом сожаления и разбитым вдребезги.

— Ты хочешь сказать мне, что сожалеешь о том, что застрелила моего брата?