Сердца небес - Кэтрин Вилтчер

Выражение его лица — стальная решимость, когда он расстегивает ремень. Его глаза блестят от возбуждения. Он собирается показать мне, насколько испорченным он стал за последние несколько месяцев.

— На живот, — приказывает он хриплым от вожделения голосом.

Дрожа, я делаю, как Данте говорит, и отворачиваюсь, чтобы сквозь спутанную паутину своих волос наблюдать за тем, как он раздевается. Его взгляд прикован к моей голой заднице, пока он расстегивает рубашку и стягивает джинсы. На нем нет нижнего белья, и мой желудок сжимается, когда я вижу, что меня ждет. Я не могу перестать пялиться. Я брала его член снова и снова, но меня все еще шокирует, как что-то такое большое может поместиться в моем теле.

— Тебе понравилось кончать мне на пальцы, Ив?

Я отчаянно киваю, когда он наклоняется и прижимается теплыми губами к впадинке на моей спине.

— Такая гладкая, такая бледная, идеальное прикрытие для всех моих грехов…

От его слов по мне пробегает волна беспокойства. Данте наклоняется, чтобы поднять что-то с пола. Я наклоняю голову и вижу вспышку коричневой кожи в его руке. Внезапно его намерения становятся ясны.

— Нет! — кричу я, пытаясь отодвинуться, испытывая отвращение при мысли, что он будет бить меня ремнем, когда в таком настроении. — Ты не используешь эту штуку на мне, Данте! Не так, не сейчас.

Он хватает меня за запястье и притягивает к себе.

— Ты не можешь устанавливать здесь правила, mi alma.

— Что с тобой, черт побери, не так?

— Ты никогда не захочешь услышать на это ответ.

Он снова переворачивает меня на живот и садится верхом на мои бедра. Чувствую его твердую руку между лопаток, он вдавливает меня все глубже и глубже в матрас.

— Уступи мне, Ив. Перестань сопротивляться этому.

— Будь ты проклят!

Слезы безнадежной ярости начинают затуманивать мое зрение. Его дыхание становится все более и более затрудненным, но я чувствую, что это не от напряжения. Моя борьба только сильнее возбуждает его.

Я уже отдала ему так много себя. Почему этого недостаточно?

Сильная рука исчезает с моей спины, когда он поднимается на колени. Я готовлю себя к тому, что грядет.

Удар.

Треск кожи толкает все мое тело вперед. Наступает момент изысканного блаженства, прежде чем обжигающее жало ударяет с невообразимой силой. Я сжимаю пальцами простыню и еще сильнее впечатываю лицо в матрас, чтобы заглушить свои крики.

Я ни за что не доставлю ему такого удовольствия.

Вся моя задница горит, но в то же время я чувствую, как внутри все сжимается от чего-то неожиданного и необходимого, совсем как в тот первый раз, когда он выпорол меня много месяцев назад.

— Вдохни это, мой ангел, — слышу я его слова. — Ты даже не представляешь, как прекрасно ты сейчас выглядишь.

«Пошел ты, Данте! Пошел ты!»

Следуют еще четыре мучительных удара ремнем. Моя кожа содрана от основания позвоночника до верхней части бедер. Это агония и экстаз, и я ловлю себя на том, что ненавижу его с такой глубиной страстью, какой никогда раньше не испытывала. Как он смеет заставлять меня играть эту роль, чтобы удовлетворить какую-то извращенную часть себя?

«Как смеет какой-то части меня это нравиться?»

После пятого и последнего удара, Данте отбрасывает ремень и падает на кровать, но я не хочу, чтобы он был рядом со мной. Отклоняясь в сторону, я замахиваюсь ногами, чтобы оттолкнуть его, касаясь этой неподвижной стены мышц. Тогда у него хватает наглости начать смеяться надо мной.

— Остановись, Ив. Ты только сделаешь себе больно.

— Убирайся от меня к черту, больной ублюдок!