Сердца небес - Кэтрин Вилтчер

Больше никаких шансов после этого. У меня внутри все сжимается, когда я думаю о том, как сильно она, должно быть, страдала. Плакала ли она из-за меня? Плакала ли она по своей умершей матери? Тем временем Иванов не хочет замалчивать свои собственные страдания.

Все больше.

Еще более жалко.

Навзрыд.

Тогда во мне взрывается приступ ярости. Не успев опомниться, я вонзаю нож в самую мясистую часть его левого бедра и резко выворачиваю. Его крики пронзительны, кровь хлещет фонтаном и стекает алыми ручейками по ножкам стула, собираясь на полу внизу.

Удовлетворенно хмыкнув, я откидываюсь на спинку стула и любуюсь делом своих рук. Я чувствую мрачное удовлетворение. Металлический привкус в воздухе начинает смягчать мою жажду мести. Страдания Иванова лишили его слез. Он едва может дышать.

— Расскажи мне все, ублюдок! — внезапно я ору, снова бросаясь вперед, и, черт меня побери, если в моих глазах не стоят слезы.

Моя дочь была не единственным ребенком, которым торговал этот человек. Их были сотни. Тысячи. Многомиллиардный бизнес по торговле людьми в целях сексуальной эксплуатации, который распространился из некоторых беднейших общин вплоть до США.

Мексика. Колумбия. Восточная Европа.

Список бесконечен.

— Еще один, — кричу я Джозепу.

Второй нож на полпути ко мне. Мгновение спустя он торчит из другого бедра Иванова.

— Твои глаза следующие, — говорю я ему, когда он корчится в агонии. Его лицо приобретает серый оттенок, он потерял много крови. Одной ногой он уже в аду.

— Я не знаю никаких имен, — хрипит он.

— Еще один! — обращаюсь я к Джозепу.

— Клянусь богом, я не знаю! — визжит Иванов. Бетон под его стулом пропитан алой кровью. Я отодвигаю свой стул назад, чтобы избежать ее соприкосновения со своими ботинками. — Инсайдеры ФБР всегда находились под контролем Севастьяна. Он был их связным, а не я. Я уже говорил об этом Петрову!

Севастьян. Отчужденный брат Андрея. Заклятый враг Рика. Всеобщий враг…

— Что насчет УБН?

— Та же история!

Я провел достаточно допросов, чтобы знать, когда мне говорят правду. Глаза Иванова вращаются в глазницах. Он пытается вспомнить какой-нибудь обрывок воспоминания, который заставит все это закончиться.

— Подожди! Кое-что еще! — визжит он как раз в тот момент, когда я наклоняюсь, чтобы показать свою ненависть в его скоро опустевшей глазнице. Я снова откидываюсь на спинку стула и жду, когда он просветит меня.

— В прошлом году пара парней из УБН струсили. Они хотели уйти, — голос Иванова теперь превратился в хриплый шепот. На шаг ближе к предсмертному хрипу. — Это было в УБН в Майами. Севастьян договорился о встрече, но это была всего лишь уловка, чтобы избавиться от них. Он не хотел, чтобы у него были какие-то хвосты.

— Где?

— Контейнерный терминал Южной Флориды.

Мое любимое чертово место.

— И?

— Казнь прошла не так, как планировалось. Оба мужчины отделались пулевыми ранениями, но Севастьян больше никогда их не разыскивал. Он так и не закончил свою работу. В то время ходили слухи, что у них, должно быть, были какие-то рычаги воздействия на него. Севастьян никогда не оставляет мертвого на свободе.

— Когда это было? — спрашиваю я его обманчиво мягким голосом.

Наступает долгая пауза, пока он пытается вспомнить эту информацию. Его разум начинает терять концентрацию. Он умрет в течение следующих двух минут, а мне нужна эта дата.

— Двадцатого мая или, может быть, это было двадцать первого, — выдыхает он. — Нет, подожди. Это было двадцатое число.