Ночная смена - Энни Краун

И, возможно, дело в том, что мы уже знаем, как приятно прижиматься губами друг к другу или, может быть, просто испытываем слишком большое облегчение и слишком взволнованы, чтобы терпеть. Потому что в один момент Винсент держит мои руки в своих с нежным почтением, а в следующий прижимает к своей груди, обхватив одной рукой за талию. Я хватаю двумя руками его черную спортивную куртку Clement и приподнимаюсь на цыпочки, полная решимости пойти навстречу. Он возвращает должок, запуская руку во влажные от дождя волосы и дергая их слишком нежно, чтобы по-настоящему причинить боль, но достаточно сильно, чтобы я задохнулась, когда подбородок запрокидывается.

Он целует меня. Сильно.

Словно умирает с голоду.

Я целую его в ответ и надеюсь, что Винсент не возражает, что мои глаза снова на мокром месте.

Всю неделю я была взбудоражена, как шампанское. Теперь Винсент откупорил меня, и все чувства, которые я испытывала, вырываются на поверхность так быстро, что нет возможности остановить беспорядочный перелив.

Я действительно чертовски скучала по нему. Его улыбке. Его голосу. Жару его тела, такого большого и твердого. Мягкому прикосновению едва заметной щетины к коже. Тому, как он пахнет — стиральным порошком и тем знакомым запахом чего-то теплого и пряного, от которого кружится голова. Тому, как обхватывает мою голову и бедра, словно не успокоится, пока не почувствует каждый дюйм моего тела рядом со своим. Мы целуемся так, словно влюбленные, воссоединившиеся после того, как один из них вернулся с войны или что-то в этом роде, что, вероятно, излишне, учитывая, что мы всего лишь пара студентов, стоящих в отделе романтики местного книжного магазина университетского городка.

Но еще каких-то десять секунд назад я действительно думала, что все испортила и позволила этому парню ускользнуть.

Итак, я думаю, что заслуживаю немного драматизма. Только в этот раз.

Я настолько потерялась в Винсенте, что не замечаю приближающихся шагов.

Но слышу возмущенный вздох, за которым следует:

— Ой.

Наши рты раскрываются от удивления.

В конце прохода стоят две девушки, обе в толстовках Клемент и обе смотрят на нас широко раскрытыми глазами. Они держат телефоны в руках, что, как я понимаю, является фирменной позой заядлых читателей, которые всю неделю искали рекомендации и пришли в магазин вооруженными и готовыми к бою.

Верно. Потому что сегодня вечер пятницы.

А это книжный магазин.

И, судя по всему, мы не можем сделать гребаный перерыв.

— Мне так жаль, — заикается одна из девушек. — Нам просто нужно добраться до…

Она замолкает, прочищает горло и указывает на полку с надписью «ПИКАНТНЫЕ КНИГИ» позади нас, как будто ей невыносима мысль о том, чтобы произнести это вслух. Я чувствую непосредственное родство с этой девушкой. И это, наверное, единственная причина, по которой я не говорю ей и ее подруге, чтобы те, пожалуйста, отправились к чёрту.

— Да, нет, конечно, — писклю я, разжимая побелевшие костяшки пальцев на куртке Винсента и прочищаю горло. — Извините.

Винсент не двигается с места. Требуется несколько ободряющих похлопываний по плечу, прежде чем он смягчается и освобождается с мучительным стоном. Я приглаживаю волосы на затылке, которые основательно взъерошены, а затем разглаживаю складки на безразмерном кардигане. Винсент смотрит на меня с таким выражением, которого я не видела на его лице с тех пор, как Джабари Хендерсон прервал празднование дня рождения в спальне.

Я перевожу извиняющийся взгляд на Винсента, словно то, что нас прервали — моя вина.

Взгляд, которым он бросает в ответ, говорит: «Пожалуйста, прекрати мои страдания».