Ночная смена - Энни Краун

Невероятно. Большую часть месяца я мучилась из-за того факта, что сказала ему в ужасном приступе панической откровенности после того, как растерзала его в библиотеке, что никогда ни с кем не целовалась трезвой. Мне все еще приходится сдерживать дрожь во всем теле каждый раз, когда думаю о хриплом, нервном тоне своего голоса.

— И ты решаешь сказать это сейчас? — требую я, совершенно оскорбленная.

Губы Винсента дергаются.

— Ну, это кажется уместным.

— Некоторое время назад это было актуально!

Но даже когда говорю это, я понимаю, что не расстроена тем, что он не сказал об этом до сих пор. Не совсем.

— Эй, я был не совсем трезв в день рождения, — говорит Винсент, повторяя аргумент, который я уже привела в своей голове. — Я выпил две рюмки, прежде чем ты появилась. Может, я и не был пьян, но технически трезвым тоже не был, так что мне оставалось делать? Сказать, что я впервые ел киску, будучи слегка навеселе?

Я не буду смеяться.

И не буду отвлекаться на то, как слово «киска» из его уст вызывает делание делать невыразимые вещи.

— Ну, я же говорила, что никогда ни с кем не целовалась трезвой в течение примерно пятнадцати минут после знакомства с тобой.

Я не хочу показаться такой раздражительной. На самом деле нет. Но немного взбешена тем, что так долго корила себя за еще одну вещь, которая — сюрприз — была проблемой только в моей собственной голове. И снова мы с Винсентом похожи больше, чем я думала. И то, как он смотрит на меня сверху вниз, наполовину удивленно, наполовину нежно, заставляет чувствовать себя упрямо недовольной этим.

— Ты также поцеловала меня трезвой в течение пятнадцати минут после встречи, — указывает Винсент.

Я пытаюсь нахмуриться. Его губы дергаются. Мои следуют примеру. Теперь он ухмыляется во весь рот.

Прежде чем успеваю огрызнуться, я говорю:

— Отвали.

А затем тянусь к пуговице его джинсов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Невыразимо приятно наблюдать, как самодовольная улыбка исчезает с лица Винсента, но у меня есть всего мгновение, чтобы насладиться победой.

Потому что я расстегиваю его джинсы, провожу молнию по впечатляющему изгибу эрекции и стягиваю черные боксеры вниз, член Винсента высвобождается — и это одновременно самая восхитительная и самая пугающая вещь, которую когда-либо видела. Длиннее моей ладони, толщиной почти с запястье, розовый на кончике и темнее у основания, гордо стоящий по стойке смирно. Не знаю, почему я этого не предвидела. Почему не была морально и эмоционально подготовлена к тому факту, что, конечно, именно эта часть Винсента такая же большая и красивая, как и все остальное.

«Не говори этого, — проносится в голове. — Не говори этого, не говори...»

— У тебя очень красивый член, Винсент.

Он издает сдавленный звук, который, как мне кажется, должен означать насмешку.

— Заткнись, — говорит он. — Члены не бывают красивыми.

На самом деле это не так. Харпер зарегистрирована на Bumble с первого курса, так что прислала обширную коллекцию нежелательных фотографий члена в групповом чате. Думаю, ей просто нравится терроризировать нас. Она всегда отправляет их и ждёт реакцию, когда мы сидим в одной комнате, чтобы могла наблюдать, как наши лица искажаются от ужаса, а иногда и от смеха, потому что члены точно не являются одним из самых эстетичных творений природы.

Но у Винсента он и правда произведение искусства.

— Я беру слова обратно, — говорю ему. — Ты идеален. И твой член тоже.