— … скучно. Предсказуемо. Пустая трата времени.

— Поэтому я и пришел сюда… чтобы мы могли обойтись без всякой ерунды и заключить сделку.

— Как ты поступил с Агрелла?

— Точно так же, как с Агрелла, только они не смогли выполнить свою часть сделки. Поэтому мне пришлось воспользоваться… пунктом о «досрочном расторжении». — Меццасальма улыбается своей шутке, затем направляет сигарету в сторону Адриано. — Знаешь, я был очень впечатлен тем, как вы сбежали от моих убийц той ночью. Ты серьезный противник. Возможно, мы с тобой заключим сделку.

— Какую сделку? Ты поднимешь меня на вершину Дуомо — настоящего, а не этого места — и скажешь: «Склонись и поклонись мне, и все это будет твоим»? — Адриано качает головой и ухмыляется. — Флоренция уже наша… и ты не дьявол.

Я не так уверена в этом.

Меццасальма ухмыляется.

— И уж точно ты не плотник из Назарета. Но раз уж ты любишь истории, позволь мне рассказать тебе одну, которую ты вряд ли слышал.

— Меня не интересуют истории.

— О, эта тебе понравится. Поверь мне.

Меццасальма тушит сигарету в оливковом масле…

Достает из пачки другую… и медленно прикуривает.

После долгой затяжки он начинает говорить.

— Я родом из маленькой деревушки на Сицилии. Меццасальма — это не моя фамилия, я взял ее позже, потому что мне понравилось, как она звучит.

— Полутруп. — Очень драматично.

— Но знаете ли вы, что salma означает не только «труп», но и является древней единицей измерения земли? Как у англичан с их акрами. Так вот, «меццасальма» — это половина акра земли. Это все, что могут позволить себе самые бедные фермеры на Сицилии… даже недостаточно, чтобы прокормить свои семьи. Так было и с моей. В детстве я никогда не был сыт, когда ложился спать, и не было особых надежд на будущее. Однажды, когда мне было десять лет, я играл один в пустынном поле, когда к нам подъехали двое мужчин на сверкающей черной машине. Я спрятался в кустах и смотрел, как они вытаскивают из багажника человека со связанными за спиной руками. Они поставили его на колени… приставили пистолет к его затылку… и…

Меццасальма делает из руки пистолет и дергает его вверх, как будто стреляет…

И тихо бормочет.

— … на этом наш друг с руками за спиной был убит. Интересно, что я не ужаснулся. Просто… было любопытно.

Когда Меццасальма начинает говорить, я вздрагиваю от звука его голоса.

Глубокий…

Грохочущий…

И совершенно не впечатленный убийством, о котором он рассказывает.

— Потом один из тех мужчин — тот, что стрелял, — увидел меня в кустах. Он подошел. Я был один. Он мог бы легко убить меня — никто бы и не узнал. Вместо этого он предложил мне купюру в сто евро. Это были деньги, которых я не видел за всю свою жизнь. Он сказал мне: «Ты ничего не видел. Понятно?». Я взял деньги. И даже не сказал «спасибо». Но когда мужчина уходил, я спросил его: «Тебе заплатили за то, чтобы ты его убил?». Мужчина повернулся, посмотрел на меня… и кивнул. И я спросил… «Как я смогу делать то, что делаете вы, когда вырасту?». Мужчина улыбнулся. «Приходи ко мне в гости, когда подрастешь, и мы посмотрим». Он сказал мне, из какого он города, не очень далеко от того, где я живу… и ушел. Вы знаете, кто это был?

Я просто в ужасе от голоса и поведения Меццасальма…

Но моему спутнику, похоже, надоедает эта театральная постановка.

— Нет, — отвечает он категорично. — Кто?

— Это был твой дед, Адриано. Вито Розолини.

Глава 81

Бьянка

ЭТО привлекает внимание Адриано.

И упоминание его деда…

И тот факт, что Меццасальма знает имя Адриано.

Старик улыбается.

— Точно — твой дед. Тот самый, который приехал сюда пятьдесят с лишним лет назад и основал маленькую империю вашей семьи.