— Ты — все, что я когда-либо хотел видеть в женщине. Я не знал этого, пока не встретил тебя. Но теперь ты для меня все. Ты — все, чего я хочу… до конца своих дней.

Я изо всех сил стараюсь не заплакать.

— … скажи это еще раз, — прошу я.

— Какую часть?

— … ты знаешь, какую.

Он улыбается.

— Я люблю тебя.

Я всхлипываю.

— Я тоже тебя люблю.

Он крепко прижимает меня к себе…

И мы так и остаемся стоять на танцполе, а остальные медленно кружат вокруг нас…

Он обнимает меня, и мы целуемся.

Глава 80

Бьянка

Когда мы возвращаемся к столу, Адриано передвигает мой стул так, чтобы я сидела рядом с ним.

Я беру салфетку и промокаю глаза.

— Та женщина из бутика убьет меня, если увидит, что я испортила макияж, — шучу я.

— Давай, порти его. Это один из тех моментов, которые я ни на что не променяю.

— А какие другие? — спрашиваю я, выпрашивая комплименты.

— Каждый раз, когда я видел тебя обнаженной в постели, — говорит он с дьявольской улыбкой.

— Типичный мужчина, — говорю я, но улыбаюсь.

— И каждый раз, когда я слышал, как ты кончаешь.

— О, Боже, — шепчу я, начиная возбуждаться от его слов.

— Не слишком заводись, — дразнит он меня. — Мы не сможем ускользнуть куда-нибудь, как я хочу.

— Тогда перестань говорить то, что меня заводит, — шепчу я.

— Я постараюсь, но это так… трудно… — говорит он, игриво кладя мою руку себе на колени.

— Прекрати! — шиплю я, но в то же время смеюсь.

Мы прекращаем говорить двусмысленности, когда подходит официант с подносом.

Это первое блюдо: три амузе-буше, искусно разложенные по тарелкам.

Официант услужливо объясняет, на что я смотрю, потому что я понятия не имею, кроме того, что это невероятно красиво.

Это маленький конус из соленого гриба лисички, внутри которого находится зеленый гель, напоминающий рожок мороженого…

Нежные маленькие шарики цитрусового сорбета, лимонного тимьяна и оливкового масла…

И крошечные нити вареного лука-порея на подушке из пены внутри морской раковины.

Я пробую их один за другим, и они потрясающие.

С каждым из них у меня во рту взрываются разные вкусы.

— Это невероятно, — бормочу я.

— Неплохо, — соглашается Адриано. — Но лучше бы они дали нам порции побольше, или мне придется заказывать пиццу, когда мы выйдем отсюда.

— Так изысканно, — говорю я равнодушным голосом.

— Я парень. Смирись с этим.

На столе много свежеиспеченного хлеба, а также бальзамический соус, смешанный с оливковым маслом. Несколько кусочков утоляют его голод.

И тут…

Атмосфера меняется.

Ощутимо меняется энергетика помещения…

По ресторану неторопливо прогуливается высокий худой мужчина.

Люди за столиками нервно оглядываются по сторонам…

Официанты в страхе отходят в сторону.

Мужчина проходит мимо танцпола…

А затем медленно поднимается по ступеням к нашему столику.

На вид ему около шестидесяти, хотя трудно сказать. От жизни под суровым солнцем на его загорелом лице появились глубокие морщины. Но двигается он уверенно, словно ничего и никого не боится.

Он высокий и худой, как пугало, но его одежда явно дорогая и хорошо сшитая. На нем черный костюм-тройка, который делает его похожим на гробовщика.

Он лысый и чисто выбритый, с узкой угловатой челюстью. На него неприятно смотреть, в основном из-за пересекающихся шрамов на правой стороне лица.

И его правый глаз абсолютно белый. Как будто он получил какую-то травму, в результате которой помутнели радужка и зрачок.

Не спрашивая, он хватает пустой стул с соседнего стола и подтаскивает его к нашему. Затем он садится напротив нас с Адриано.

— Синьор Розолини, — произносит мужчина глубоким, звенящим голосом.

Кровь в моих жилах превращается в лед.