Балерина - Надя Лоули (2014)

— Нет, ничего такого не сказала. Только то, что ушла от мужа и перебралась в отель. И все.

К противоположной платформе подошел поезд на Париж, и Алексей, не договорив, а лишь махнув на прощание рукой, побежал к подземному переходу. Мысли Кондакова с последних трагических событий с Женей переключились полностью на Аллу. «Что же там за эти сутки произошло?» — Жорж посмотрел на часы. Два часа дня. Надо дожить до вечера. И он, тяжело вздохнув, направился в здание вокзала.

18

— Петрович, слышь… — Борис Александрович откинулся на спинку кресла и удовлетворенно потер руки. — Информация подтвердилась: Георгий Кондаков и Леонид Гуревский, бывший любовник мадам Бержар-Щегловой, а теперь руководитель группы «Репатрианты» — одно лицо! А? Каково?!

Зверев взял увеличенную фотографию Гуревского и приложил к ней для сравнения фото Кондакова, сделанное в ресторане «Балалайка» своим человеком, когда Жорж заходил на встречу с Ларой. «Вот ведь какой самоуверенный — якобы поужинать! Вот и прокололся!» — хмыкнул Борис Александрович.

Петренко подошел к столу, взял очки и близко поднес фотографию к глазам. Долго и внимательно рассматривал:

— Ишь ты! — ухмыльнулся он — Ну, надо же себя так довести! Килограмм тридцать, наверное, сбросил. Вот это да! — Потом еще пристальнее всмотрелся и удивленно присвистнул: — Господи Боже мой, а с носом-то что он сделал?

— Пластическая операция, — приблизив карточку к свету настольной лампы, ответил Зверев. — Если бы я не знал точно, что на этой фотографии Гуревский, никогда бы не подумал на него! — Борис Александрович опять потер от удовольствия руки. — Очень хорошо, Петрович! Молодец! Значит, говоришь, пять тысяч франков?

— Я дал три. Говорю: хватит пока. Нужен адрес, где он скрывается, тогда еще получишь.

— Молодец, старик!

Петр Петрович засиял от похвалы:

— Стараемся, Борис Александрыч!

— А ты уверен в этом Борщевском? Как давно он в «Балалайке»? — закуривая сигарету, спросил Зверев и протянул пачку Петровичу.

— Не, я американские не курю, принципиально! — И он достал коробку «Жетан», продолжая докладывать: — Ну, месяца три. Перед Рождеством его взяли в помощь для проведения новогодних праздников. Да вот задержался. — Петренко с наслаждением затянулся. — Нет, он молодец! Из кожи лезет, чтобы заработать. Подружился с музыкантами, потихоньку от хозяев подпаивает их и подкармливает. Он ведь помощник шефа на кухне и в курсе всех их делишек. Как говорится, стал «своим» среди «чужих»!

— Очень хорошо, Петрович! Давай тоже дернем по сто грамм!

Зверев встал, вытащил из бара-холодильника бутылку водки, разлил по рюмкам:

— Прости, дружище, закусить нечем, а вниз идти не хочется. Ничего?

— Ничего, скоро обед уже, тогда закусим. Ну, Борис Александрыч, за тебя! Такое дело провернул!

— Петрович, за нас, дорогой!

Они выпили. Еще немного поговорили о том о сем, и Зверев проводил Петренко до дверей.

— Спасибо, Петрович! Очень вовремя ты с этим Борщевским! Молодец!

— Ну, давай! — Они попрощались.

Борис вернулся к столу и снова разложил на столе бумаги и фотографии Гуревского-Кондакова. «Так, голубчик мой, теперь уж точно не увернешься!» — Он посмотрел на часы: ничего себе поговорили! Было три часа. Хорошие новости немного взбодрили его. После выкрутаса Аллы — ишь мне гордая и самостоятельная нашлась! — Зверев был готов убить ее. Столько сил вложено — и все коту под хвост! А ведь он с самого начала сделал на нее ставку на контакт с Гуревским.

«Ничего, никуда не денется! Не захочет — заставим!»

Борис Александрович, несмотря ни на что, рассчитывал на Аллу Дюшен. Ведь она была уже почти «своя» в ресторане «Балалайка».