Балерина - Надя Лоули (2014)

Алла беспокойно поискала глазами туфельки. Одну увидела под журнальным столиком, другую у ножки кресла. Слава Богу, целы, не разбились! Она подняла дрожащими руками хрупкое украшение и положила вместе с цепочкой на стол. Потом села в кресло и безучастно уставилась в телевизор, включенный ею на всю громкость. Зверев поморщился от шума и, ни слова не говоря, выключил орущий приемник. Тишина была нестерпимой для Аллы. Нервы ее совсем сдали, и она неожиданно сорвалась с места и заметалась по комнате в поисках своей разбросанной одежды. В данный момент ей хотелось только одного — убежать отсюда.

Борис с презрением смотрел на этот ничтожный в его представлении спектакль. О Боже праведный, как ему надоело играть роль нежного любовника! Ведь с самого начала он знал, что близость с этой женщиной — лишь часть работы и делового шантажа. Хотя, надо заметить, приятная часть. Борис смотрел на мечущуюся по номеру Аллочку и вдруг подумал — и какая муха ее укусила? Он уже начал успокаиваться и даже пожалел о своем грубом срыве. Что ни говори, Алла была ему нужна для дела прежде всего. И если бы не серьезная привязанность с ее стороны, которая могла все испортить, все было бы хорошо. Но она лезет со своей любовью! «Мне это надо? Нет! Вот так-то! Надо просто поставить ее на место!» — жестко подумал Зверев.

Уже одетый, он сел в кресло, холодно посмотрел на нее и спокойно сказал:

— Сядь, пожалуйста, нам надо серьезно поговорить. Ты меня слышишь или нет? Истеричка!

Алла, полураздетая, с заплаканным лицом, все еще металась по номеру…

— Я сказал тебе, сядь! — вдруг закричал Зверев и, не выдержав, стукнул кулаком по столу, он готов был сейчас ее убить.

Алла испуганно на него посмотрела, схватила брошенный на пол гостиничный халат и, накинув на себя, села напротив. Ее била нервная дрожь.

— Я слушаю тебя, Борис Александрович! — и ее подбородок гордо приподнялся, мол, говори, но это ничего не изменит.

Звереву все надоело — продажная тварь! — но промолчал и бросил конверт с деньгами на столик, стоящий между ними.

— Это твой гонорар!

— Нет, нет, Борис! Я не возьму… Пожалуйста, не надо! Ты же сказал, что мы с тобой — никто! — Она даже покрылась красными пятнами от волнения. — Не возьму!

— Что-о-о? — Зверев резко встал. Ему действительно все уже надоело до чертиков. Он подошел к ней совсем близко и снова взял ее за горло: — А я плачу тебе не за любовь! Ты получаешь деньги за работу! И хватит играть спектакль! Ты не в театре! — И разжал руки так резко, что она чуть не упала. У нее от страха потемнело в глазах: и правда — задушит! Ну и пусть! Ни за что не возьму! Ну что он может сделать? Пойду в полицию…

Потом еще больше испугалась: «В полицию? С ума сошла! А бумаги? А муж узнает?..»

Зверев внимательно на нее посмотрел и, как будто почувствовав, о чем она думает, вернулся и миролюбиво сказал:

— Алла Владимировна, это деньги за работу! Я хочу поговорить с тобой…

Но в Аллу словно бес вселился, она, решительно отодвинув конверт, прервала его:

— Нет, нет, я больше не хочу ни на кого работать! Не бу-ду! — И, не выдержав напряжения, опять заплакала. Но уже без истерики, а очень тихо и почти без слез: — Могу вернуть все деньги… — Она встала, опустив безвольно руки. — Я почти ничего не потратила. Только заплатила несколько раз в ресторане «Балалайка» — на дело… — И заходила по комнате кругами: — Не буду больше работать! Не бу-ду!

Борису сказка про белого бычка страшно надоела. Ну сколько можно, в конце концов! Он вскочил и, грубо взяв за плечи, посадил ее на место:

— Послушай, дорогая моя…

Его начало трясти от злости. Зверев отчетливо понял, что если сейчас он не поставит ее на место, дела никакого не будет, а будут встречи, обиды, слезы, истерики влюбленной и неудовлетворенной женщины. Надо это пресечь сейчас, или он упустит ситуацию из своих рук.