Балерина - Надя Лоули (2014)

— Матерь Божья, спаси и сохрани…

Зажженная свеча освещала темный лик Божьей Матери, и Жене даже показалось, что Богородица сочувственно внимает ее словам, таким далеким от канонической молитвы, спонтанным, искренним и даже неистовым: «Святая Богоматерь, помоги…»

Когда она замолчала, почувствовала руку на своем плече:

— Пойдем, милая, пойдем… Тебе надо отдохнуть. — Отец Николай поднял ее с колен и повел к выходу. — Приходи в воскресенье на службу…

Женя согласно кивнула головой:

— Конечно, батюшка, приду обязательно… — Потом уже в дверях нерешительно остановилась: — А что мне делать, батюшка, если они опять… — при этих словах она, словно от страха, сомкнула глаза. — Если они опять придут ко мне?

Отец Николай успокоительно взял ее под руку и вывел на улицу:

— Скажи то же самое. Мол, ничего не знаю. Ну, что они могут сделать? — И он деликатно убрал свою руку с локтя женщины и перекрестил ее. — Господи, спаси и сохрани…

Женя опять поцеловала батюшке руку и признательно, почти шепотом, произнесла:

— Спасибо, отец Николай! Я обязательно приду на утреннюю службу в воскресенье.

— Ну, иди с Богом! Иди!

Женя повернулась лицом к храму, перекрестилась и, не оглядываясь, быстро пошла на набережную.

Холодный январский мокрый вихрь срывал с головы платок. Она медленно шла против ветра и неожиданно осознала, что легче от посещения церкви и исповеди ей не стало. Наоборот. Разум бывшей атеистки вдруг проснулся и в страхе заметался: «Что я сделала? А вдруг отец Николай — кагэбэшник? — Но, вспомнив сочувственные глаза батюшки, тут же отбросила кощунственные мысли. — Нет, это невозможно!» — Душа христианки опять взяла верх.

Евгения поднималась с набережной по лестнице в сторону дома, где ее ждали муж и дочь. И внезапно остановилась. Ей никого не хотелось видеть. Даже близких родных. Увлекаемая какой-то невиданной силой, Евгения повернулась в другую сторону и заспешила к маяку, возвышающемуся вдалеке над океаном. Там было безлюдно и спокойно от городской суеты. Она облокотилась на мокрый парапет и, подставив лицо навстречу ветру, стала смотреть на море. Огромные серые волны бились почти у запредельной черты высоченной набережной. Она обреченно вглядывалась в серый туман и чувствовала себя ничтожной частицей, клубящейся в мокрой пыли. Женя закрыла глаза, и ей показалось, что она оторвалась от бренной земли и полетела в невесомость, увлекаемая безумной стихией навстречу волнам разбушевавшегося океана. Она схватилась холодными руками за парапет, открыла глаза и в отчаянии громко закричала. Но голос ее пропал в шквале завывающего ветра.

50

Звуки волшебной, восхитительной, страстной и ликующей музыки обрушились на притихший зал. Вера, вцепившись пальцами в ручки кресла, словно оцепенела. Дирижер, вскидывая руки с палочками, неистовствовал над оркестровой ямой и был похож на черного коршуна, машущего крыльями над жертвой. И вот коршун сложил крылья и упал в полной тишине. Дирижер опустил голову в коротком поклоне.

Шум аплодисментов сорвался под своды зрительного зала: браво! Браво!

Верочка пришла в себя и даже потрясла головой:

— Мощно! Великолепно! Правда, Лиза? — она посмотрела на подругу. — Лиза! Ты слышишь меня?

— А? Что? — Элизабет безучастно посмотрела на нее, казалось, она ничего не видит и не слышит. — Да, да, конечно, здорово!

После этих слов она начала беспокойно озираться по сторонам.

Вера удивилась такому поведению якобы, как сказал Петрович, меломанки, но промолчала. Потом, чтобы перевести тему разговора, весело предложила

— Пойдем в буфет!

Лиза посмотрела на нее быстрым вопросительным взглядом и неожиданно очень тихо сказала:

— Верочка, если тебе не трудно, выйди, пожалуйста, в фойе и… — тут она снизила голос до шепота:

— Посмотри, не стоит ли там высокий человек в сером пальто…