Балерина - Надя Лоули (2014)

— Триста грамм «Столичной», салат «Оливье», две порции цыплят «по-киевски» и клюквенный морс, — уверенно заказал пожилой, с бегающими глазами, седовласый мужчина и бросил пачку сигарет на стол. Приветливо улыбаясь, Лариса как ни в чем не бывало сказала:

— У нас сегодня есть черный хлеб из Москвы и свежая икра! Не желаете?

Мужчины переглянулись.

— Спасибо. С удовольствием! — сказал один из них, с противными старомодными усиками, и вальяжно откинулся на спинку стула.

Лара вернулась в подсобку, прошла на кухню и только здесь почувствовала, что ей плохо. Ее нервы сдали. Все случившееся за последнее время: исчезновение Женьки, молчание Кондакова — выбило ее из колеи. И еще эти!

Алеша заглянул к ней на кухню:

— Лар, видела субчиков?

Лариса кивнула и приложила палец к губам — вокруг сновали официанты и работники кухни.

— Потом, дорогой. Потом. — И надев на лицо дежурную улыбку для клиентов, она вышла в зал. — Пожалуйста, холодная водочка, господа!

7

За окном было совсем темно. Вдалеке мерцали огоньки отдаленных селений да проплывали мимо освещенные платформы пригородных станций. Жорж сидел на откидном сиденье в самом конце вагона, полностью погрузившись в свои мысли и, казалось, ничего не видя и не слыша. Мысли и чувства обрушились на него как смерч или вихрь, и у него не было сил бороться с этой стихией. Да и желания сопротивляться этим чувствам не было. Скорее наоборот, ему хотелось подчиниться этим переживаниям и ощущениям полностью. Невозможно было объяснить, почему эта удивительная женщина вызывала в нем столько теплых и сентиментальных эмоций. «Милая моя…»

Электричка медленно подплыла к станции. Он спрыгнул на платформу и, увидев большие электронные часы, удивился, что уже перевалило за полночь. Давненько уже так поздно не возвращался он домой!

Жорж, размахивая руками и подпрыгивая, как мальчишка, предался воспоминаниям прошедшего вечера.

После короткой встречи в кафе «Трокадеро» они перенесли свидание в брассери на вокзале Аустерлиц. Немного посидели там, для видимости выпили пива и отправились в небольшой алжирский ресторанчик под названием «Тажин». Этот ресторан славился самым лучшим кускусом в Париже. Кондаков любил этот ресторан, малоизвестный широкой публике, особенно французской, и часто использовал его для приватных встреч. Для этого было несколько причин: во-первых, клиенты — в основном арабы, и было легко заметить случайно забредшего европейца. А во-вторых, хозяин ресторана — алжирец Кераб, был свой, что называется, в доску парень. Он сам лично обслуживал Жоржа и любил поболтать с ним о том о сем, сетуя частенько на французов:

— Мы для них — Salles Entrangeres! (грязные иммигранты), — жаловался он ему, считая, что его клиент — поляк. Кондаков посмеивался и, не подавая виду, соглашался: ты прав, дружище, так оно и есть!

Встретившись в брассери на вокзале, Алла и Жорж, словно тайные любовники, прячущиеся от посторонних глаз, по отдельности вошли в ресторан. Сначала зашла Аллочка и следом, с интервалом в десять минут, Кондаков. Первое, что сделал Жорж в эти десять минут: осмотрел все машины, припаркованные возле ресторана. Парижские автомобильные номерные знаки — 75, показывали, что нет посторонних: загородных или дипломатических. Это успокаивало, но не настолько, чтобы совсем расслабиться. Напротив ресторана находился банк «BNP», тоже хорошо: каждый проходящий мимо, а тем более стоящий прохожий, прекрасно просматривался из окна «Тажина». Жорж заказал столик заранее.

«Нет, по-моему, сегодня ужин должен пройти спокойно. Даже если что, то не сегодня…» — подумал осторожный Кондаков и вошел в галдящий бар при ресторане.