Лучше, чем навсегда - Селеста Брайар

Впервые за долгое время мое имя не поливают грязью. Я нахожусь на хорошем счету у публики. Я не ввязывался в драки. Я выкладывался на льду. Прошло всего две недели, но с тех пор как Айрис появилась в моей жизни, многое изменилось.

У меня все отлично с товарищами по команде. На самом деле дела у «Жнецов» идут настолько хорошо, что есть все шансы попасть в плей-офф в этом году. Тренер в восторге, да и остальные ребята тоже. Я чувствую вкус победы. Мы близки, ближе, чем когда-либо. Я не готов пасть без боя.

Я укладываю приготовленные мною сэндвичи с беконом и салатом в клетчатую подушечку корзины для пикника — настоящую, винтажную корзинку для пикника. Самое замечательное в том, что Бристол ведет себя как бабушка — это все те классные вещи, которые он уже успел прихватить. Хотя, недавно он вернулся с одной из тех жутких фарфоровых кукол, и у меня есть тайное подозрение, что в ней могут быть демоны.

Я как раз собираюсь выйти из дома, когда слышу звук прочищения горла. Бристол сидит, закинув ноги на кофейный столик, и листает какую-то старую книгу, которая выглядит так, словно ей столько же лет, сколько салемским процессам над ведьмами.

— Пикник, да?

— Это плохая идея? — спрашиваю я, переводя взгляд с него на корзину, что только усугубляет панику, пронизывающую мое тело.

— Нет, нет, — настаивает Бристол, его глаза горят любопытством. — Просто я никогда раньше не видел, чтобы ты так старался ради девушки.

Ауч. То есть он не ошибается, но ему не нужно было так выражаться. Я не знаю, что за колдовское дерьмо Айрис на меня наложила. Я переосмыслил все свои похождения. Черт, я даже не думал, что после Мейси захочу с кем-то вступать в эксклюзивные отношения, но Айрис доказала, что я ошибался.

Святое дерьмо, она приручила меня.

Бристол откладывает свою книгу.

— Она тебе действительно нравится, не так ли?

Желание произнести ее имя обжигает мой язык словно ром. Ее аромат вызывает привыкание, электризуя каждый гормон в моем теле, а чувственный рот заставляет меня думать о самых непристойных вещах. Она — яд в моих венах, и я чувствую, как он медленно убивает меня. Так что да, говоря простым языком, она мне нравится.

— Нравится. Действительно нравится.

— Я рад, Хейз. Ты счастлив. Счастливее, чем когда-либо за долгое время.

Мое сердце увеличивается вдвое, а на губах появляется улыбка.

— Да, — вздыхаю я, уже мечтая оказаться на пороге ее дома и заключить ее в объятия. Боже, я хочу взять это чувство и пустить его прямо по венам, как наркоман.

— Ты собираешься сказать ей правду? — спрашивает он.

И вот вопрос на миллион долларов. Я должен ей сказать. Так поступил бы любой порядочный джентльмен, особенно если ему небезразличен человек, которому он причиняет боль. Но… сейчас это слишком рискованно. Мое хорошее поведение, моя хорошая репутация — все это может исчезнуть по щелчку тонкого, хорошо наманикюренного пальца.

Беспокойство проникает в меня, резкое и внезапное, достаточное, чтобы связать мне язык.

Бристол понимает, что означает мое молчание, и качает головой, словно родитель, порицающий своего плохого ребенка.

— Если она узнает, ей будет еще больнее.

— Ты думаешь, я этого не знаю, Брай?

— Правда всегда имеет свойство выходить наружу. Ты будешь утешать ее, когда это случится, или станешь тем, кого она будет держать на расстоянии вытянутой руки?

Желчь скапливается в горле. Он прав. Черт. Почему он должен быть прав? Может, я смогу подождать еще немного, а потом скажу ей. Двухнедельные отношения — это ничто. Весь хоккейный мир забудет об этом через несколько дней, и я снова стану считаться непредсказуемым горячим парнем, у которого каждую неделю новая женщина.

— Ты знаешь, чем это закончится, — предупреждает он, сжимая челюсть. — И если спасение своего имиджа для тебя важнее, чем боль невинной девушки, возможно, тебе стоит пересмотреть свои приоритеты.

* * *