Лучше, чем навсегда - Селеста Брайар

— Мне очень жаль, Хейз. Но это последствия того, как ты безрассудно вел себя сегодня вечером.

— Пожалуйста. Должно быть что-то, что я могу сделать. Мне нужен хоккей. Он нужен мне, чтобы отвлечься. Я не могу просто сидеть и смотреть, как моя команда продолжает играть без меня.

Прежняя мягкость тренера испарилась.

— Я бы посоветовал поработать над собой, прежде чем ты потянешь за собой остальную команду, — сердито огрызается он, и тут звонок обрывается.

ЧЕРТ!

Я в полной заднице. Мне плевать на деньги, ясно? Меня погубит отстранение. В прошлом у меня были мелкие проступки, но никогда ничего серьезного. Мне нужно остыть, прежде чем я сделаю что-то, от чего не смогу оправиться.

Я роюсь в поисках ключей, но силуэт рядом с моей машиной заставляет меня отложить отъезд.

Как только я выхожу на свет, мое внимание привлекает человек, которого я никогда не думал увидеть на своих хоккейных матчах, тем более стоящим прямо передо мной.

— Папа?

Ричард прислонился к борту моей машины, вокруг его рта проступили тревожные морщинки, а край шляпы едва прикрывает лопнувшие кровеносные сосуды в его глазах.

— Хейз.

Я бросаю свою хоккейную сумку на землю.

— Что ты здесь делаешь?

Он отталкивается от моего Porsche, и, хотя я превосхожу его ростом, у него хватает наглости подойти ко мне. Он вытягивает руку перед собой — так осторожно подходят только к загнанной в угол собаке.

— Я здесь не для того, чтобы ссориться с тобой. Я… ты не отвечал на мои сообщения.

Как только шок проходит, гнев застилает мне глаза.

— А ты не думал, что на это есть причина? — огрызаюсь я.

Плечи отца виновато сгибаются.

— Я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать.

Я бросаю на него взгляд, которого боится весь хоккейный мир, и что-то зловещее скапливается у меня в животе.

— Ого, пап. Это первая разумная вещь, которая прозвучала из твоих уст.

У меня нет времени на полушутливые извинения, которые собирается преподнести мне отец. Я нажимаю на брелок в надежде, что выезд отсюда спасет меня от головной боли, но Ричард останавливает меня, не давая сесть в машину.

— Я знаю, что мои извинения запоздали, но я здесь, сынок. Я собираюсь все исправить, независимо от того, выслушаешь ты меня или нет. Я подвел тебя и твою сестру. Я должен был взяться за ум после смерти твоей матери, но я был так поглощен своим собственным горем, что не мог заставить себя быть рядом с напоминанием о ней. А у тебя — у тебя ее глаза. Всякий раз, когда я смотрел на тебя, я видел ее.

Его слова сковали мое сердце, как колючая проволока. Я никогда не подозревал, что именно по этой причине мой отец отдалился от меня. Я решил, что он сделал это потому, что был эгоистичным ублюдком, который не хотел нести ответственность за заботу о двух детях. Мне нужно было обвинить кого-то в своем провале, и я переложил эту вину на него.

— Я так скучаю по тебе и Фэй. Я скучаю по тому времени, когда мы были семьей. Я смотрю игру каждую неделю, понимаешь? Я следил за тобой по таблоидам. Я просто жалею, что не нашел в себе смелости исправить все раньше.

— Я… — Для человека, который собрал целый арсенал оскорблений именно для этого момента, слова ускользают от меня.

Глаза отца блестят, и сквозь серые разводы проступает нечто более ослепительное, чем его горе, — нечто, очень похожее на любовь.

— Мне нужно многое принять. Я не жду, что мы сразу же вернемся к тому, что было, когда твоя мама была жива. Я хочу сделать эти первые шаги вместе с тобой. Я хочу быть в жизни моего чудесного сына.

Он хочет быть в моей жизни. Он хочет снова стать моим отцом. Шестнадцать лет я жил без его поддержки, шестнадцать лет мне приходилось заботиться о младшей сестре, ведя собственные сражения. Но мне больше не нужно бороться в одиночку. Я не должен довольствоваться минимумом.

Я чувствую вкус соли на губах, прежде чем осознаю, что плачу.