Правильный ход - Лиз Томфорд

Миллер стонет. — Я совсем забыла.

Заходя в дом, я закрываю за нами дверь только для того, чтобы обнаружить, что мой брат, выглядящий как самый большой долбаный придурок, сидит в гостиной с широкой ухмылкой на лице. — Я не знал, что ты тоже здесь остановишься.

Кеннеди закатывает глаза. — Я бы никогда не согласилась на это, если бы знала, что ты здесь.

Исайя прижимает руку к сердцу. — Ты всегда знаешь, что сказать, чтобы ранить меня, Кенни.

Я знаю, как усердно Кеннеди работала, чтобы ее воспринимали всерьез. В команде нет ни одного парня, который не считал бы ее лучшим спортивным тренером, который у нас есть, но мой брат не может не флиртовать с ней, даже если бы от этого зависела его жизнь.

— Кеннеди, хочешь, я отвезу тебя обратно в город? — предлагаю я. — Я могу отвезти тебя домой, если ты не хочешь здесь оставаться.

Она снова поворачивается, чтобы проанализировать моего брата. — Нет, все в порядке. Только не будь придурком, хорошо?

Исайя оживляется. “Похоже, мы будут спать в одной комнате для гостей. Я люблю обниматься, Кен.

— Я ведь попросила тебя не быть придурком.

Я указываю на заднюю дверь. — Исайя, ты в фургоне Миллер снаружи.

Лицо Кеннеди расплывается в победоносной улыбке.

— Прекрасно. — мой брат подчеркивает это слово. — Но утром я приготовлю тебе завтрак, и он тебе понравится. Какие яйца ты любишь?

— Вареный. Пашот.

— Замечательно, — невозмутимо отвечает он. — Пожалуй, я посмотрю несколько видеороликов на YouTube о том, как это сделать, потому что я понятия не имею, как варить яйца-пашот, но я могу обещать тебе, что они будут идеальными. Так что, удачи тебе не влюбиться в меня завтра, Кеннеди Кей!

Исайя выходит на задний двор, сотрясая дом, когда закрывает дверь.

Кеннеди с улыбкой поворачивается к нам. — Комната для гостей в этой стороне?

— Первая дверь направо. Ванная комната через коридор.

— Она действительно нравится твоему брату? — тихо спрашивает Миллер, когда ее подруга оказывается вне пределов слышимости. — Я не понимаю, он шутит в половине случаев.

— О, она ему нравится. Он ведет себя так чертовски странно, только когда влюблен.

Я переплетаю свои пальцы с пальцами Миллер, увлекая ее по коридору в свою комнату. — Пойдем со мной.

Открыв дверь, я позволяю ей войти первой. Она не спеша оглядывается по сторонам, потому что никогда раньше здесь не была. Ее правила нашего романа не позволяли нам делить постель до той ночи в Сан-Франциско, когда Макс заболел. Когда мы дома, мы весело проводим время в ее комнате, и я укладываю ее в постель, прежде чем вернуться сюда, чтобы поспать одному.

В моей спальне почти ничего нет. Комод. Ванная комната. Радионяня и фотография Макса на тумбочке рядом с моей кроватью.

На моем комоде есть еще несколько фотографий в рамках. Одна фотография, на которой мы с Исайей впервые играли друг против друга в мейджорах, несколько наших детских фотографий, а некоторые с нами и нашей мамой. Есть еще фото, где только она.

Миллер подходит прямо к нему, берет с комода, и я физически вижу, как она трезвеет, глядя на нее. — Она прекрасна.

— Да, она была такой.

— Мэй, верно?

Я киваю, стоя у двери и держа руки за спиной, преодолевая искушение протянуть руку и прикоснуться к ней. Она хорошо выглядит здесь. В моей комнате. В моем доме.

Миллер ставит рамку на место, нежно проводит руками по другим снимкам и не торопясь разглядывает их все. — Всегда были только ты и Исайя, да?

— С тех пор, как она умерла, да.

Ее внимание возвращается ко мне. — Ты ему хороший брат. Растишь его так, как ты умеешь. Пожертвовать своим детством и выбором колледжа, чтобы остаться поближе к дому

— Он мой брат. Я бы сделал для него все.

Она мягко улыбается. — Точно так же, как ты готов на все ради Макса.

— И ради тебя тоже.