Правильный ход - Лиз Томфорд

Миллер закрывает глаза. — Это снимет большинство. Просто сотрите это.

Нерешительно я вытираю ее щеку, потому что это кажется мне правильным. На подушечке остается немного цвета, поэтому с чуть большей уверенностью я провожу им по ее брови и получаю мазок коричневого цвета. Я осторожно провожу им по ее глазам, пока тушь тает, и убираю столько, сколько могу, не делая ее слишком похожей на енота. Затем я повторяю то же самое с другой стороны.

— Что дальше?

Она хватает другую бутылочку, выдавливая мне на кончик пальца величиной с горошину. — Просто размажь это повсюду.

Она делает движение руками, но они кажется немного грубоватыми, вместо этого я осторожно провожу пальцами по ее подбородку, втирая тонкие круги, пока она не начинает покрываться пеной.

Пока я работаю, на лице Миллер застыла глупая улыбка, и я могу сказать, что она хочет подшутить надо мной, что это занимает так много времени, но я игнорирую ее и продолжаю массировать её лицо.

Мы выполняем оставшуюся часть ее процедур по уходу за кожей, заканчивая увлажняющим кремом, как она это называет, и когда я наношу немного на ее кожу, она берет и для меня тоже.

— Для твоей зрелой кожи, — говорит она со смешком, проводя им по моему лицу, прежде чем опустить руки по обе стороны от моей шеи. — Я скучала по тебе и Максу сегодня вечером.

Гребаный ад. Она должна остановиться, но у меня такое чувство, что она этого не сделает, потому что пьяна, и теперь у нее полностью отключен речевой фильтр

— Мы тоже по тебе скучали. Я втираю светло-фиолетовый крем ей в лицо. — Тебе было весело?

Она кивает с детской улыбкой. — Мне понравились эти девочки, и мне нравится Кеннеди. Очень.

— Хорошо. Я рад, что вы двое становитесь друзьями. Я уверен, что для нее приятно, что наконец-то с нами путешествует еще одна девушка.

— Да, и приятно с кем-то поговорить, когда у меня в голове полный бардак из-за тебя.

Моя грудь дребезжит от смеха. — У тебя в голове из-за меня полный кавардак, да, Миллс? Я польщен.

— Так и должно быть.

Когда я заканчиваю с уходом за ее кожей, Миллер завязывает волосы в узел, пытаясь закрепить их резинкой, но девушка все еще пьяна в стельку.

— Дай-ка это мне.

Забирая у нее резинку, я собираю ее волосы в кулак, примерно так, как она, когда делала что-то похожее на пучок, дважды обернув вокруг него резинку.

Миллер смотрит в зеркало. — Это выглядит ужасно, Эйс.

Я улыбаюсь ей. Это действительно выглядит ужасно.

Ее глаза находят мои в отражении. — Спасибо.

— Не за что.

— Пообнимаешься со мной?

— Извини, но ты только что сказала “обниматься”, не так ли?

Я касаюсь ее лба тыльной стороной ладони. — Что, черт возьми, ты сегодня пила?

— Заткнись.

Она обхватывает меня ногами за талию, а руками за плечи, пока я несу ее обратно в свою комнату. Как только я укладываю пьяную девчонку в постель и выключаю свет, я снимаю очки и забираюсь к ней. Подставляю руки и Миллер поднимает голову, прижимаясь к моей груди, как опытная обнимашка.

Мы не разговариваем. Мы просто лежим вместе, и я почти уверен, что она заснула, пока она не нарушает тишину.

— Сегодня вечером я сказала девочкам, что иногда подумываю о том, чтобы не возвращаться на работу.

Клянусь, время останавливается, когда эти слова слетают с ее губ. Мои глаза распахиваются, я вглядываюсь в темноту и прокручиваю в голове ее слова, чтобы убедиться, что я их правильно расслышал.

Я сглатываю. — Почему ты так сказала?

— Я не хочу бросать Макса.

Черт возьми, мое сердце бешено колотится в груди, острые уколы жгут глаза, потому что эта девушка так яростно любит моего мальчика. Это то, в чем я не был уверен, чтобы кто-то другой любил моего ребенка так, как я надеялся.

— Но я должна вернуться, — продолжает она.

Прикусив язык, я жду, пока не найду правильный ответ. — Да, — выдыхаю я. — Ты этого хочешь.