Бог Ярости - Рина Кент

Сердце едва не уходит в пятки, когда я вижу, что из ванны-джакузи вытекает вода, а Николай погружен в воду.

Нет, нет, нет…

Звон стоит в ушах, когда я бегу к нему, падаю на колени и опускаю руки в воду, чтобы схватить его за плечи.

Я должен был проверить его раньше. Если с ним что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу…

Его глаза открываются, он ухмыляется и говорит в воду, пуская пузыри, а затем поднимает голову.

Я падаю на задницу, воздух выходит из меня длинными рывками. Господи Иисусе. Почему мне кажется, что я только что умер и воскрес?

— Цветок лотоса? Что ты здесь делаешь? О! Хочешь присоединиться ко мне?

— Какого хрена… — я прервал себя и заговорил более спокойным тоном. — Почему ты был под водой?

— Медитировал.

— Медитировал?

— Да, — он ухмыляется. — Я могу задерживать дыхание более чем на четыре минуты.

— Позволь, я уточню. Ты медитируешь, задерживая дыхание под водой?

— Ага. Хочешь, и тебя научу?

— Ты действительно гребаный психопат.

— А это хорошо? — он трясет головой, разбрызгивая воду по сторонам.

— Нет, не хорошо. И прекрати это. Ты собака?

— Гав, — он хватает меня за щеки мокрыми пальцами. — Дай мне облизать твое лицо.

— Не дам, — я отталкиваю его и встаю, засунув руку за спину, чтобы скрыть, как сильно я дрожу. — Не делай так больше. Это опасно. Ты можешь заснуть и утонуть.

— Мне нравится, когда ты беспокоишься обо мне, малыш.

— Просто вылезай уже, — я направляюсь к двери и бросаю взгляд за спину. — И тебе лучше прибраться здесь.

— Хорошо, мам! — кричит он позади меня.

Я возвращаюсь в спальню и переодеваюсь в сухую футболку и шорты.

В его одежде я чувствую себя так, словно завернут в кокон его рук. Это странно интимно.

Но и странно приятно.

Присев на край кровати, я проверяю, как дела у моего кузена Крейтона. Дядя Эйден забрал его в Лондон после того, как он чуть не погиб. И хотя я ненавижу то, что он потащил за собой Николая и стал главной причиной того, что Николай даже повредил себе горло, Крей оказался на волоске от смерти. Мы действительно думали, что он не выживет.

Но он жив, однако у него плохое настроение, и я беспокоюсь за него.

Он отвечает мне, но односложно. На сегодня этого достаточно.

Я пишу Реми, затем сообщаю ему и Лэну, что останусь на ночь в школьной художественной студии, чтобы закончить проект.

Они отвечают сразу же.

Реми:Дружище, я говорю тебе это с самой искренней любовью, но единственный раз, когда ты должен где-то провести ночь, — когда трахаешься с кем-то. Не будь занудой.

Если бы он только знал правду.

Лэн:Какой проект?

Конечно, он что-то подозревает. Иначе это был бы не Лэн. Но почему-то мне нравится, что он постоянно проверяет меня. Даже если он делает это из чувства самовлюбленности. Будучи его однояйцевым близнецом, я не могу плохо повлиять на его безупречный имидж.

Брэндон:Один из тех, который ты называешь скучным. Извини, я не дотягиваю до твоего уровня.

Лэн:Братишка, я в миллионный раз говорю тебе, что ты дотянешь до моего уровня, если перестанешь себя сдерживать. Раньше ты создавал шедевры без единой мысли, а теперь, когда ты ДУМАЕШЬ, а не ТВОРИШЬ, смотреть на твои работы — чертова мука. Но опять же, никто не слушает Лэна, хотя он всегда прав.

Дверь ударяется о стену, и я поднимаю голову, чтобы увидеть вошедшего Николая, полностью обнаженного и вытирающего волосы полотенцем.

Я кладу телефон на прикроватный столик и издаю возмущенный вздох.

— Ты не мог одеться?

— Одежду переоценивают. Люди должны благодарить меня за то, что я вообще ношу ее перед ними, — он наклоняет голову в сторону. — Кроме того, мы уже видели друг друга голыми, так что, может, это тебе стоит раздеться.

— Нет, спасибо.

Он пожимает плечом.

— Стоило попробовать.