Бог Ярости - Рина Кент

— Я тоже, — Глин переплетает свою руку с моей и опускает голову мне на плечо. — Кто бы тебе ни нравился, это не изменит тебя. Ты всегда будешь самым крутым старшим братом на свете.

— Лучшим другом в мире живых, — Сесили отодвигает свой стул и берет меня за другую руку.

— Спасибо, — мой голос срывается, и я прочищаю горло. — Мне повезло, что вы обе есть у меня.

Сесили улыбается мне.

— Итак, как давно вы с Николаем вместе?

— Да! — Глин кладет подбородок мне на плечо. — Нам нужны подробности.

— Пару месяцев.

— Вау. Вы, ребята, действительно держали это в тайне, — Сесили покачала головой. — Я ничего и не подозревала.

— Я держал все в тайне. Это я не хотел признаваться перед всеми вслух.

На самом деле проблема не в моей ориентации. Дело во всем остальном, в чем мне приходится признаваться, когда я признаю ее.

Причина, по которой я не хотел верить в то, что я такой ненормальный.

— Тебе нужно было время. В этом есть смысл, — говорит Глин. — Ты всегда был с девушками, поэтому я никогда не подозревала, что ты би.

— Я не думаю, что я би. Я просто гей, — слова вылетают у меня изо рта легче, чем я думал. — И асексуал. Или был им. Думаю, правильный термин — демисексуал. Я могу испытывать сексуальное желание только к тому, кто мне нравится.

— Я как бы подозревала, что речь идет об асексуальности, — Сесили улыбается. — Тебя никогда никто не привлекал, какими бы сексуальными они ни были. Ты смотрел на животных с большей нежностью, чем на своих подруг.

— Животные — не золотоискательницы, — Глин ударила кулаком по воздуху. — Я хочу избить этих сучек за то, что они использовали тебя.

Они не использовали меня. Я использовал их. Но это не тот разговор, который я хочу сейчас начинать.

— Не могу дождаться реакции мамы и папы, когда они узнают, — Глин усмехается, а затем делает паузу. — То есть, если ты захочешь им рассказать?

— Обязательно.

— Они будут в полном дерьме.

— В хорошем или плохом смысле?

— Брэн, ты можешь быть буквально инопланетянином, и они будут тебя любить. Ты их любимчик.

— Нет, не любимчик.

— Любимчик. Мама тебя боготворит, а папа так тебя любит, что всегда говорит: «Брэн сделал то, Брэн сделал это», — она делает паузу. — Не уверена, что ему понравится Николай. Он очень опасен.

Я поморщился.

— Не помогает и то, что он кузен Килла.

— Килл может быть цивилизованным. А Николай… ну, нет?

— Почему именно Николай? — спрашивает Сесили. — Сколько бы я ни думала об этом, вы, ребята, совершенно разные по характеру. Там, где он хаотичен, ты организован до мелочей. Он сумасшедший, а ты методичный. Вы полные противоположности.

— Может, поэтому все и получилось. Кроме того, он не оставил мне выбора. Он вторгся в мою жизнь и не сдавался, сколько бы я его ни отталкивал… ну, то есть до этого момента.

— Что случилось? — Глин отстранилась, нахмурившись. — Пожалуйста, скажи мне, что это не из-за Лэна.

— Они подрались той ночью, верно? — Сесили поморщилась. — Джереми сказал, что Николай был сам не свой в последнюю неделю.

— Дело не в Лэне, а во мне. Ему не понравилась моя нерешительность.

— Но для тебя все это в новинку, Брэн. Не стоит торопиться, — Глин поглаживает меня по плечу.

— Нет, если это означает, что я могу его потерять. Мне кажется, я причиняю ему боль, когда так поступаю, потому что он считает, что я стыжусь его.

— Оу.

— Нет, — быстро говорю я. — Просто… я не могу не думать обо всех остальных факторах, а именно о Лэне.

— Серьезно, тебе нужно забыть о своей зацикленности на реакции Лэна на все, что ты делаешь. Я люблю тебя, Брэн, правда люблю, но ты даешь ему так много свободы действий, что он творит всякое дерьмо, — Глин вздыхает. — Ему все равно.

Она ошибается. Или, может быть, я придерживаюсь еще одного мифа, который никогда не был правдой.