Бог Ярости - Рина Кент

Но пока получается ужасно.

Я всегда действовал из принципа сначала сделать, а о последствиях думать потом. Нет причин, почему это должно измениться сейчас.

Кроме того, он явно хочет меня. Я вижу это в его загадочных глазах, которые часто скрывают его чувства, но, когда маска спадает, я замечаю свое отражение в кораллово-голубых глазах, окруженное ореолом похоти.

Конечно, есть и ненависть, и пренебрежение. Есть смятение и самосохранение. Но кому какое дело до этих неважных эмоций?

Уж точно не мне.

Напряжение нарастает всякий раз, когда мы находимся в одном пространстве. Неважно, на публике или в моей тесной спальне. Если он здесь, я взмываю ввысь, окрыленный его присутствием.

Зверь во мне хочет вытащить скрытого в нем зверя и поиграть.

Я хочу разрушить его контроль, уничтожить его образ золотого мальчика и сломать его жизнь.

Я хочу впиться зубами в его кожу и насытиться похотью, исходящей от его невысказанных слов.

Пока не иссушу его.

Пока от него ничего не останется. Или от меня.

Я придвигаюсь еще ближе, так что полностью закрываю его собой, а моя растущая эрекция прижимается к его упругой заднице.

Нет нужды говорить, что я был тверд как скала с тех пор, как он оттолкнул от меня Клару. Мне хочется думать, что он не хотел, чтобы она прикасалась ко мне, а не наоборот.

Потому что он сказал ей уйти и не пошел за ней.

Можете считать, что я заблуждаюсь, но я предпочитаю верить, что его спокойный гнев был вызван чувством собственности в отношении меня.

Он ерзает, его задница случайно — или не очень случайно — задевает мой член, и я стону.

Господи-блять-твою-мать.

Какого хрена простой контакт превращает меня в животное? Мысль о том, что я хочу обладать им, тикает в моем мозгу, как бомба, заглушая любые другие мысли. Не то чтобы у меня их было много, когда он рядом, но все же.

Он приближается к двери, как будто может сбежать от меня. Это невозможно ни в этой жизни, ни в любой другой, если я буду иметь на это право.

— Не прикасайся ко мне, — приказывает он, но в его голосе не осталось ничего от обычной надменности, которой он дышит вместо воздуха.

— Но мне нравится прикасаться к тебе, мой прекрасный принц.

— Мне плевать на то, что тебе нравится, и я не твой прекрасный принц, — он разворачивается, вся масса его тела подается вперед, глаза пылают таким чертовски диким огнем, что мне хочется раздуть его и сделать ярким, как ад.

Он пытается оттолкнуться от меня, но я упираюсь руками в дверь по обе стороны от его головы, моя грудь толкает его. Я так близко, что чувствую запах алкоголя в его дыхании и вижу огонь, горящий в его глазах.

Еще.

Я ухмыляюсь, глядя на его пухлые губы.

— Кто-то злится.

— Пошел ты.

— Малыш, ты же знаешь, я люблю, когда ты говоришь мне всякие непристойности.

Он хватает меня за горло, пальцы безжалостно впиваются по бокам.

— Тебе нужно держаться от меня подальше.

— Нет, — я пытаюсь подойти ближе, но он усиливает хватку настолько, что я едва могу дышать. Мои легкие горят, и я чувствую, как вздуваются вены на шее.

— Я убью тебя к чертовой матери.

— М-м-м. Люблю, когда ты становишься грубым.

— Думаешь, я шучу? — его короткие ногти впиваются в мою кожу. — Тронь меня, и я задушу тебя до смерти.

— Скажи мне что-нибудь еще. Твой рот делает меня таким чертовски твердым, — я кручу бедрами и прижимаюсь к его паху.

И черт возьми.

Трахните меня.

— Похоже, я тоже тебя возбуждаю. Если я заберусь к тебе в штаны, то обнаружу, что ты течешь для меня?

— Ты, блять… — его лицо вспыхивает едва заметным оттенком красного, а пальцы сжимаются так сильно, что начинают дрожать.

Он дрожит, мой прекрасный принц, теряя свой драгоценный контроль капля за каплей.

И что же мне делать?

Зажать его между зубами и не отпускать. Конечно.