Бог Ярости - Рина Кент

— Твою мать… Малыш… — выдыхаю я, прикусывая его нижнюю губу, и он кусает ее в ответ с той же животной энергией. Его звериный оскал совпадает с моим, и он целует меня с таким же жаром, все еще двигаясь навстречу мне и доводя меня до оргазма.

Мы продолжаем целоваться еще некоторое время, пока я не понимаю, в какой неудобной позе он оказался. Он не жалуется на это, но протестует, когда я отрываю свои губы от его губ и выхожу из его задницы.

Его дырочка сжимается вокруг меня, и я стону от этих ощущений. Господи Иисусе. Я могу выжить, трахая его одного.

Мой взгляд следит за спермой, которая вытекает из него, стекая по бедрам и размазываясь по яйцам и члену.

Я встаю на колени позади него, раздвигаю ягодицы его задницы и пирую на нем, слизывая сперму и погружая ее обратно в него.

— Нико… что ты… О, блять… Господи… Бл… Бляяять…

Он извивается, но я кладу руку ему на поясницу, чтобы удержать его на месте.

— Не двигайся, малыш. Мы не можем потратить сперму впустую.

Я прижимаясь к его анусу, и он вздрагивает, когда я слизываю каждую каплю.

К тому времени, как я заканчиваю, его голос становится хриплым, а член — все толще с каждой секундой.

Он вяло переворачивается на спину, его кожа покраснела. Он покрыт потом, а на лице застыло довольное оцепенение. Я облизываю губы, и его взгляд падает на них. Я не могу оторвать взгляд от его распухших губ.

— Ты меня поцелуешь? — спрашивает он осторожно, даже с надеждой.

— Я всегда буду целовать тебя, малыш, — я падаю на него сверху, прижимаюсь к его губам, моя грудь давит на его мышцы, а наши конечности переплетаются.

Брэн приникает к моему языку, поглащает меня, пробует на вкус, пока перебирает мои волосы и путает их.

Поцелуй в лучшем случае небрежный, но это чертовски эротично. Я никогда не целовал никого после секса, но с Брэном это жизненно необходимо.

Я должен поцеловать его, чтобы почувствовать. Чтобы проникнуть под его кожу и разобрать его на части.

До этого ублюдка поцелуи не имели никакого смысла. Теперь это чертов центр моего существования.

— Хочешь, чтобы мы были одни друг у друга9? — спрашиваю я у его рта.

Похоть медленно исчезает с его лица, заменяясь какими-то демонами, которые заставляют его властвовать над собой.

Я проклинаю себя за то, что испортил этот момент.

Он несколько раз моргает и отталкивает меня.

— Ты меня раздавишь.

Я отползаю в сторону, падаю обратно на кровать и подпирая голову локтем.

— Ты не жаловался на то, что я тебя раздавлю, когда твой язык был прижат к моему…

— Господи… — он встает, и я следую за ним так, что оказываюсь перед ним.

— Что скажешь?

— О чем? — он отворачивается, кажется, рассеянно изучая окружающую обстановку, глядя куда угодно, только не на меня.

— Ты, блять, слышал меня, Брэн. Хочешь, чтобы мы были одни друг у друга?

— С чего бы это? Я не хочу с тобой отношений.

Ублюдок. Не могу поверить, что несколько секунд назад я трахался с этим парнем. А теперь мне хочется заехать ему кулаком по гребаному лицу.

— Значит, я могу пойти трахнуть Саймона и десятки других, которые ждут меня в списке контактов?

На этот раз он поворачивается ко мне лицом, и в его кораллово-голубых глазах пляшет угроза.

Да, малыш. Подари мне свой огонь.

— Трахни еще одного человека, и между нами все кончено, Николай.

— Это и есть определение эксклюзивных отношений. Неужели ты умрешь, если скажешь, что хочешь этого?

— Ладно, как скажешь.

Он начинает направляться в ванную, но я сжимаю его запястье.

— Что теперь? — спрашивает он, медленно наблюдая за мной.

— Почему ты так упорно скрываешь свою ориентацию? Быть би или геем — это не табу, знаешь ли. Сейчас не шестидесятые.

— Не твое дело.

— Ты такой придурок. Я просто спрашиваю.