Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью"

Сегодня утром ходил к бабушке домой. Там всё так же, как и раньше. Мои аттестаты о среднем образовании по-прежнему на стене в рамочке. Фотография покойного дедушки Альберта – на каминной полке. Часы еще тикают. Наверху в шифоньере стопкой лежит сложенное постельное белье, а в саду луковицы уже пустили побеги. Ваза для печенья наполнена сдобными рулетиками, а бабушкины вторые парадные шлепанцы стоят у кровати. В буфете на кухне я обнаружил форму для йоркширского пудинга. Бабушка пользовалась ею больше сорока лет. Глупо рыдать над жестянкой для йоркширского пудинга, но я рыдал. Потом вытер ее насухо и поставил на место – бабушке бы это понравилось.

Пятница, 6 марта

Похороны бабушки.

Мама, отец, Рози и я сегодня поработали одной командой и умудрились устроить бабушке хорошее прощание. В церковь пришло достойное количество народу, что меня удивило, поскольку бабушка не очень жаловала гостей. Предпочитала общество Радио-4. Она была знаменита тем, что не пускала никого на порог, если гости оказывались невнимательными настолько, что являлись посреди дневной радиопьесы.

Играли гимны «Благая милость» и «Вперед, Христово воинство». Берт Бакстер громко подпевал, почти заглушая всю остальную конгрегацию. Ему явно нравится петь в церкви, что довольно странно. Наблюдая за Бертом, я не мог не думать с тоской, что вместо бабушки умереть следовало ему. Викарий произносил множество невероятных глупостей о том, что бабушка как родилась во грехе, так и умерла в оном.

Все, кто знал бабушку, совершенно убеждены, что она никогда не была способна согрешить. Даже соврать толком не умела. Когда я однажды спросил у нее, сходят ли у меня прыщи (а мне было, наверное, лет пятнадцать), она ответила:

– Нет, физиономия у тебя – по-прежнему как жопка у божьей коровки. – Время от времени она пользовалась такими мягкими непристойностями, но грешницей определенно никогда не была.

Мне не хочется думать о том, что сейчас бабушка лежит под землей, где одиноко и холодно. И все равно – по крайней мере, ее никогда не грабили ни на улице, ни дома. Теперь все это ей уже и не грозит.

Поминальный чай подавали у нас дома. Мама не спала вчера почти всю ночь – мыла, чистила и пыталась свести пятна с ковра в гостиной.

Отец заменил все перегоревшие лампочки и починил поплавок в бачке, так что теперь в уборной можно смывать как полагается.

Вчера вечером зашла выразить соболезнования Таня Брейтуэйт и любезно предложила разморозить вегетарианских пирожков, которые хранятся у нее в холодильнике. Она сообщила нам, что Пандора отменила свою лекцию и собиралась прийти на поминки, прихватив шесть бутылок шампанского из «Маркса и Спенсера»:

– Пандора верит в то, что смерть следует праздновать. Она рассматривает ее как новое приключение, а не как скучное окончание жизни.

Позвонил Берт Бакстер и спросил, когда начнется служба, тем самым напомнив маме, что в доме нет свеклы. Поэтому Рози вручили персональную сирену на случай нападения и отправили в лавку мистера Патела за баночкой свеклы.

В полночь я смотрел, как мои родители расстилают на обеденном столе белую скатерть, – стол даже пришлось раздвинуть на всю длину. Пока они хлопали уголками и расправляли складки, каждый на своем конце, меня внезапно посетило чувство, что я – член семьи.

Рози очень мило составила букет из нарциссов и фрезий, и все ее хвалили. Даже пес вел себя пристойно. Когда семейство наконец улеглось спать, дом выглядел идеально: все стояло на своем месте, и мы, Моулы, могли держать голову высоко. Бабушка нами гордилась бы.

После службы мы с Рози побежали вперед остальных гостей, чтобы снять с сандвичей и сосисок в тесте полиэтиленовую пленку.

Пандора сидела перед нашим домом в своей машине. Мы налили в ванну холодной воды и опустили в нее бутылки с шампанским.