Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью"

Как бы в довершение нашего каталога семейных несчастий, сегодня рано утром бабушку отвезли в больницу с острой болью в животе. Днем я туда позвонил, и дежурная сестра сказала, что бабушке «покойно». Если это правда, то она – единственный член нашей семьи, кому действительно хорошо, потому что все остальные невыразимо страдают.

Воскресенье, 1 марта

Сегодня днем присоединился к маме, папе и Рози у ложа бабушки. Я впервые увидел ее без зубов. Меня шокировало, насколько она состарилась.

Мама похудела, а глаза у нее больные, точно она плакала не переставая с того момента, как Маффет ее предал и покинул. Когда время посещения истекло и мы шагали к выходу, мама с горечью произнесла:

– Они сейчас в Хаунслоу живут у его брата Эндрю.

– Я не желаю этого знать, мама, – ответил я, а отец сказал:

– Давай оставим это, Полин.

Рози заявила:

– А я рада, что он свалил. И, надеюсь, никогда не вернется. – Она протянула руку, отец взял ее, и они церемонно вышли в большие двойные двери палаты.

Мы шли вдоль высоких больничных корпусов, у наших ног вихрился мусор, и меня вдруг охватило предчувствие рокового конца.

Я чуть не повернул назад, чтобы как следует попрощаться с бабушкой, но мне не хотелось, чтобы остальные дожидались меня на щербатой автостоянке, поэтому я и не пошел. Вместо этого мы отправились домой и съели по упаковке магазинного ростбифа. Мой был довольно неплох, но по сравнению с бабушкиным – какой-то ненастоящий. Когда я запихивал фольгу от упаковок в педальную урну на кухне, зазвонил телефон. Кто-то из больницы сообщил:

– Миссис Эдна Мэй Моул скончалась в 5 часов 15 минут.

Я попробовал вспомнить, где именно я был в 5.15, и вычислил, что как раз в эту минуту помогал отцу проверять давление в шинах на заправочной станции.

До сих пор я не пролил по бабушке ни единой слезинки. Все внутри у меня пересохло. Сердце – как косточка персика.

March

Понедельник, 2 марта

Хорошо известный факт – бабушка и моя мама никогда особо не ладили, поэтому никто и не был особенно подготовлен к той поистине средиземноморской скорби, которую мама выказывает по своей покойной свекрови: обильные слезы, биение в грудь и т. д. Сегодня утром она стенала:

– Я была должна ей пятьдесят фунтов, – снова и снова.

Отец продолжает изумлять меня своей зрелостью. Он разобрался во всей бумажной волоките, связанной со смертью, и торговался о стоимости похорон с похвальной эффективностью.

Вторник, 3 марта

В 10 часов вечера позвонил в «Дикари» и сказал, что задерживаюсь в Лестере на похороны до пятницы. Роберто ответил:

– Я рад, что ты звонишь, Адриан. К тебе в квартиру наведались грабители.

В его устах это звучало так, будто их пригласили на чай, они принесли цветы и оставили визитки. Сегодня вечером я уже ничего не смогу сделать. Полиция воспользовалась услугами слесаря. Новый ключ лежит в «Дикарях». Я ощущаю странное спокойствие.

Среда, 4 марта

Поезд в Лестер, 8.40 вечера.

Забрали все, кроме моих книг, боксерских трусов и старой пары брюк из полиэстера. Как они выволакивали по лестнице кровать, вероятно, останется загадкой навсегда. Полицейский, с которым я разговаривал по телефону, в ответ на мой вопрос о вероятности отыскать негодяев сказал:

– Знаете, какие шансы у снежка в преисподней? Так вот – разделите их напополам.

А потом – еще раз напополам. – Он спросил, застраховано ли мое имущество.

Я презрительно расхохотался и ответил:

– Разумеется, нет. Вы разговариваете с Адрианом Моулом.

Теперь я – человек без собственности.

Четверг, 5 марта