Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Сами вы дерьмо! — закричал Ноль-Пять. — Но время работает на нас, не на вас! Рано или поздно мир очнется и поймет, что мы правы. Больше всего преступлений совершают негры, эти недочеловеки; самые крупные террористические группы — арабские, а евреи и вовсе манипулируют всем миром, обманывая и совращая всех, кто попадается на их пути, — все только для себя, для других — ничего!

— Если оставить без внимания страстное выступление моего собрата, вам нужна информация или нет? — спросил Ноль-Два. — Мне, признаться, нравилась моя привилегированная жизнь в Париже, но если ей суждено прерваться, то почему бы не покончить со всем этим?

— Вы можете представить доказательства тех кощунственных обвинений, которые выдвинули?

— Мы можем сказать вам лишь то, что сообщили нам. Но прошу не забывать — мы элита Братства.

— Die Bniderschaft, — произнес директор отдела консульских операций с отвращением в голосе.

— Вот именно. Вскоре это имя разнесется по всей планете, и его будут чтить.

— Не будут, уж поверьте моему слову.

— Да кто вас станет слушать, майн герр? Вы всего лишь ничтожная спица в колесе, так же, как и я. Честно говоря, меня утомили пустые препирательства. Пусть все идет своим чередом, история рассудит. От таких, как мы с вами, ничего не зависит. К тому же я предпочел бы остаться в живых.

— Я посоветуюсь с начальством, — холодно сказал Уэсли Соренсон, дав знак охраннику.

Когда они оба скрылись за дверями, Ноль-Два взял блокнот и, прикрыв его рукой, написал по-немецки: «Он не может себе позволить нас казнить».

— Monsieur l'ambassadeur[81], — сказал Моро, оставшись наедине с Хайнрихом Крейтцем в кабинете посла в немецком посольстве. — Надеюсь, наш разговор не записывается на пленку. Это в интересах обеих сторон.

— Нет, не записывается, — ответил посол. Из-за своего маленького роста, бледного морщинистого лица и очков в тонкой металлической оправе этот старый человек походил на усохшего гнома и в нем едва ли можно было с первого взгляда угадать одного из умнейших людей в Европе. — У меня есть информация, которую вы запрашивали.

— И запрашивал по надежной линии связи, n'est-ce pas? — прервал его сидевший за столом глава Второго бюро.

— Естественно, даю вам слово. Так вот, тут есть данные о Герхарде Крёгере, начиная с его детства и семьи, учебы в университете и медицинском образовании вплоть до назначения на работу в больницу и до отказа от должности в Нюрнберге. Послужной список просто замечательный, он говорит об огромных заслугах блистательного специалиста. И если не брать в расчет его неожиданное решение прекратить оперировать, ничто не свидетельствует о недостойном поведении этого человека, а тем более уж о симпатиях к неонацистам. Я, разумеется, сделал копию и для вас.

Крейтц наклонился и положил перед Моро запечатанный толстый пакет. Тот взял его, взвесил на руке, удивляясь его толщине и весу.

— Сэкономьте мне немного времени, если оно есть у вас, сэр.

— Нет ничего более важного, чем наше общее расследование. Продолжайте.

— Вы все это внимательно прочли?

— Как будто это докторская диссертация, которую мне надо одобрить или отклонить. Очень внимательно.

— Кто его родители?

— Зигмунд и Эльза Крёгер. И вот тут как раз есть нечто, сводящее на нет предположения о связи доктора с неонацистами. Зигмунд Крёгер официально зарегистрирован как дезертировавший из люфтваффе в последние месяцы войны.

— Таких были тысячи.

— В вермахте, возможно, но не в люфтваффе, более того, среди старших офицеров дезертиров были единицы. А Крёгер-старший имел звание майора, был орденоносцем, причем награждал его сам Геринг. Из ваших и наших военных досье видно, что если бы война продолжалась и Крёгера схватили, то по законам «третьего рейха» его отдали бы под трибунал и расстреляли.

— Что с ним стало после войны?