Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (2007)

— Тут путаница, как всегда. Он перелетел на своем «мессершмитте» за линию союзных войск, а самолет направил на поле и выбросился с парашютом. Британские войска не дали жителям деревни его убить, и в конце концов он получил статус военнопленного.

— А после сдачи в плен его репатриировали?

— Обычная неразбериха, что я могу еще сказать? Он был сыном владельца завода, на которого работали сотни людей. Однако, если проанализировать все его поступки до конца, то он был все-таки дезертиром, а не преданным сторонником фюрера. Едва ли это могло способствовать тому, чтобы его сын стал таковым.

— Понятно. А его жена, мать Герхарда?

— Флегматичная Hausfrau[82]из семьи крупных буржуа. Она, вероятно, ненавидела войну. В любом случае ее имя никогда не значилось в списках членов национал-социалистической партии и нет данных, что она участвовала в их многочисленных митингах.

— Да, пожалуй, пронацистским влиянием это не назовешь.

— О чем я и говорю.

— А во время учебы Крёгера в университете и медицинском колледже не было ли там студенческих группировок, не принимавших демократизацию Германии, осуждение «третьего рейха», которые могли бы повлиять на молодого Крёгера?

— Я ничего такого не обнаружил. Его преподаватели в общем и целом отзывались о нем, как о человеке малообщительном, прирожденном ученом и поистине выдающемся враче. Еще студентом он добился таких успехов в хирургии, что начал оперировать намного месяцев раньше, чем было принято.

— В какой области он специализировался?

— В области нейрохирургии. Говорят, у него были «золотые руки и быстрые, как ртуть, пальцы» — это дословно то, что сказал прославленный Ханс Траупман — величина мирового масштаба в этом направлении медицины.

— Кто-кто?

— Траупман, Ханс Траупман, заведующий отделением нейрохирургии клиники в Нюрнберге.

— Они дружат?

— Их связывали профессиональные интересы. Однако ничто не говорит о том, что они были особенно дружны.

И все же он не поскупился на похвалы своему подчиненному.

— Не все хирурги скупы на похвалы, Моро.

— Наверное. А нет ли каких-нибудь предположений, почему Крёгер ушел со своего поста и иммигрировал в Швецию?

— Никаких, кроме его собственного очень эмоционального заявления. Он почти двадцать лет делал чрезвычайно сложные, а потому безумно утомительные для хирурга операции. По его собственным словам, он сгорел на этой работе, у него стали дрожать руки, те самые «быстрые, как ртуть» пальцы, и он не хотел больше рисковать жизнью своих пациентов. Подобное благородство достойно восхищения.

— Дело темное, — тихо заметил Моро. — Кто-нибудь пытался узнать, где он сейчас находится?

— В нашем распоряжении только слухи, впрочем, сами прочитаете. Кое-кто из бывших коллег получал от него известия года четыре назад. По их словам, он занялся общей врачебной практикой под шведским именем, где-то севернее Гетеборга.

— Кто эти бывшие коллеги?

— Их имена есть в отчете. Вы сами можете связаться с ними, если хотите.

— Хочу.