Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт (2008)

На соседней скамье какой-то француз пытался спеть “Дэн-ни-бой”. Он абсолютно не попадал в тон и лишь очень приблизительно тянул гласные: “О, Дэнни-бой, тва-а-ай вы-зы-ы-гы-ляд зы-ы-вуущий...”

— В этом-то и проблема, — сказал Бен; напряженный тон нисколько не соответствовал почти естественной усмешке, застывшей на его лице. Его взгляд снова перескочил на газеты. — Это проблема величиной в Эйфелеву башню.

— Ты убиваешь меня! — негромко воскликнул Оскар, хлопнув Бена по спине, как будто тот удачно сострил. — Только те люди, которые утверждают, что такой вещи, как плохая реклама, не существует, — заявил он, — никогда не получают плохой рекламы. — С этими словами он вытащил откуда-то из-под сиденья пакет. — Берите, — сказал.

Это был белый пластиковый пакет, видимо, из какого-то туристского магазина с безвкусной надписью “Я люблю Париж весной”, причем вместо слова “люблю” было изображено большое ярко-красное сердце. Пакет был снабжен жесткими пластмассовыми ручками, которые защелкивались, если их сжать, сжать.

— Это нам? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— Без них не обходится ни один турист, — сказал Оскар. Его взгляд казался игривым, но в нем можно было прочесть и серьезную озабоченность.

Я бу-у-у-ду здесь и дне-е-ем и но-о-о-чью,

О, Дэнни-бой, я-а-а так тебя лю-у-у-у-блю-у-у-у!

Сидевшему по соседству пьяному французу теперь подпевали три компаньона, причем каждый пел на свой собственный мотив.

Бен съежился на сиденье, словно придавленный тяжестью своего положения.

Оскар ущипнул его за руку; со стороны это показалось бы шутливым жестом, но щипок оказался вполне ощутимым.

— Не пригибайся, — прошептал он. — Не пытайся прятать лицо, не отводи глаз, когда тебе смотрят в глаза, и не старайся держаться незаметно. В этом не больше проку, чем в тех темных очках, которые надевает кинозвезда, отправляющаяся за покупками в магазин “Фрэд Сигал”, tu comprends?

— Oui, — слабым голосом ответил Бен.

— А теперь, — сказал Оскар, — какое же есть очаровательное американское выражение? Давайте уеб...ать отсюда.

Купив в нескольких уличных киосках кое-какие мелочи, они вернулись в метро, где случайный взгляд ни за что не выделил бы их среди множества других туристов, измученных созерцанием города.

— Пора разрабатывать планы — планы наших дальнейших действий, — сказал Бен.

— Дальнейших? — переспросила Анна. — Я не думаю, что у нас есть какой-то выбор. Штрассер — вот единственное уцелевшее звено, о котором мы знаем, последний из оставшихся в живых членов правления “Сигмы” — основателей корпорации. Нам необходимо так или иначе добраться до него.

— А кто сказал, что он все еще жив?

— Мы не можем допустить иной версии.

— Вы понимаете, что они будут наблюдать за каждым аэропортом, каждым терминалом, каждыми воротами?

— Да, это приходило мне в голову, — ответила Анна. — Вы начинаете думать как профессионал. По-настоящему способный ученик.

— Насколько я знаю, это называется методом погружения.

На всем протяжении долгой подземной поездки до banlieue[54], одного из тех кишащих случайным народом районов, которые кольцом окружают настоящий Париж, эти двое все время негромко переговаривались между собой, строя планы, словно влюбленные или беглецы.

Они вышли на станции в Ла Курнев, старомодном рабочем квартале. Он находился на расстоянии всего лишь нескольких миль от центра, но здесь был совсем другой мир — мир двухэтажных домов, непритязательных магазинов, в которых продавали вещи, необходимые для использования, а не для похвальбы. В окнах бистро и круглосуточных магазинчиков красовались плакаты “Ред стар”, футбольной команды, игравшей во втором дивизионе. Район Ла Курнев находился немного севернее Парижа, неподалеку от аэропорта Шарля де Голля, но они не намеревались отправляться туда.

Бен указал на ярко-красный “Ауди”, стоявший на противоположной стороне улицы.

— Как насчет этого?