Надвигается беда. Механизмы радости - Брэдбери Рэй Дуглас (1997)

– Почему? – повторил задумчиво торговец. – Ты спрашиваешь, почему на громоотводе египетские, арабские, абиссинские, чоктавские знаки? А на каком языке, по-твоему, говорит ветер? Из какого народа буря? Откуда приходит дождь? Какого цвета молния? Где родина грома? Чтобы заклинать огни святого Эльма, чтобы усмирять этих синих крадущихся косматых котов, надо быть готовым воспользоваться любым наречием, может пригодиться любой знак, зверь любого обличья. Во всем мире только мои громоотводы способны почуять и отогнать любую бурю, откуда бы она ни явилась, на каком бы языке ни говорила и в каком бы виде ни пришла. Не сыщете такого чужедальнего громогласного шторма, которого не смогла бы перешептать эта железная штуковина.

Но похоже, Вилли уже не слушал. Повернувшись, он уставился на что-то позади.

– В чей? – напряженно выдохнул он. – В чей дом она попадет?

– Гм… в чей?.. – отозвался торговец. – Погоди-ка… а ну, повернись ко мне. – Он внимательно изучал их лица и бормотал при этом: – Есть люди… они просто-таки притягивают молнию, словно хотят высосать ее. У одних, знаете ли, отрицательная полярность, у других положительная. Одни только в темноте и загораются, другие в ней гаснут… Вот вы двое…

– А почему вы так уверены, что молния попадет прямо сюда? – перебил Джим, сверкая глазами.

Торговца вопрос не смутил.

– У меня есть нос, глаза и уши. Вот два дома. Прислушайтесь, что говорят их бревна!

Они прислушались. Наверное, это ветер нажимал на стены… а может, и не ветер.

– Молнии, как реки, текут по своим руслам, – продолжал между тем торговец. – Чердак одного из этих домов как раз и есть такое пересохшее русло, оно только и ждет, чтобы молния пролилась и промчалась по нему. Нынче же ночью!

– Ночью? Этой ночью? – Джим просто сиял от счастья.

– Идет необычная гроза, – промолвил торговец. – Это вам Том Фури говорит. Фури – подходящее имечко для торговца громоотводами, а? Я ли взял его? Нет. Имя ли подтолкнуло меня выбрать профессию? Да! Я жил и смотрел, как облачные огни скачут по миру, а люди вздрагивают и прячутся. И я подумал: нанесу на карты ураганы, отмечу бури, а потом пойду впереди них и буду громыхать моими железными дубинками, моими чудесными защитницами. Я укрыл и обезопасил сто тысяч, нет, двести, не счесть сколько мирных, богобоязненных домов. Слушайте меня, парни. Если я говорю, что ваши дела плохи, значит, так оно и есть. Полезайте на крышу, прибейте там эту железку да заземлите хорошенько. И все это надо успеть до полуночи!

– Но вы же не сказали, который из домов! – воскликнул Вилли.

Торговец отступил назад, достал огромный платок, высморкался и медленно пошел через лужайку. Он шел так, словно впереди его ждала огромная мина с часовым механизмом. Он осторожно коснулся перил на крыльце у Вилли, провел рукой по столбу, потрогал доски ступеней, потом закрыл глаза и прильнул к дому, вслушиваясь в скрипы и шорохи его костей. Через минуту, все так же настороженно, он перешел к дверям Джима. Джим встал и вытянул шею.

Торговец лишь коснулся, лишь пробежал пальцами по старой краске, слегка стукнул по дереву и уверенно заявил:

– Этот.

Не оглядываясь, он спросил:

– Джим Найтшед, это твой?

– Мой! – с гордостью ответил Джим.

– Я мог бы сразу догадаться, – буркнул торговец.

– Эй, а со мной как же? – В голосе Вилли звучала обида.

Торговец повел носом в сторону его дома.