Европейцы - Джеймс Генри (1979)

– Уговорить вернуть все назад? – еще раз заглянув в чайничек, спросила Фледа с живостью, ей самой показавшейся наигранной. – Очень просто: поставить перед вами вопрос ребром; употребить все мое красноречие на то, чтобы убедить вас; вызвать у вас сожаление о том, что вы зашли так далеко, – осмелилась даже сказать она, – иначе, если коротко, искренне и прямо просить вас, напомнив вам, кстати, что я никогда еще ни о чем вас так не просила. О, конечно, вы постоянно осыпали меня милостями – бесконечными, бесценными! – воскликнула она. – Но все это шло от вашего собственного великодушного порыва. Сама же я ни разу, ни намеком не попросила у вас даже почтовой марки!

– Налейте мне чаю, – сказала миссис Герет. Секунду спустя, принимая от Фледы чашку, она ей ответила: – Да, марки вы у меня не просили.

– Вот видите, у меня есть неиспользованная возможность! – с улыбкой подхватила Фледа.

– То бишь право надеяться, что я соглашусь – просто чтоб вам потрафить?

Девушка немного растерялась.

– Вы только недавно сказали, что ради меня вы бы пошли на это.

– Ради вас, но не ради вашего красноречия. Понимаете ли вы, в чем тут разница? – спросила миссис Герет. Она сосредоточенно помешивала ложечкой свой чай.

Фледа, оттягивая ответ, сделала несколько глотков и обвела глазами прекрасно убранную комнату.

– Мне совсем не по нраву, если начистоту, что вы забрали с собой так много. Я была потрясена, когда приехала сюда и увидела результат вашего поступка.

– Налейте-ка мне еще чаю, – сказала миссис Герет; и пока Фледа наполняла чашку, снова ненадолго воцарилось молчание. – Если вы были потрясены, моя милая, должна сказать, вы умело это скрыли.

– Да, верно. Я боялась открыть свои чувства.

Миссис Герет принялась за вторую чашку.

– А теперь не боитесь?

– Нет, не боюсь.

– Отчего же такая перемена?

– Я собралась с силами. – Фледа, помолчав, прибавила: – И я поговорила с мистером Оуэном.

– Вы поговорили с мистером Оуэном… – понимающе кивнула миссис Герет. Она поставила на стол чашку и откинулась на спинку кресла, упершись в нее головой и неподвижно взирая на свою юную приятельницу. – Да, я и точно сказала недавно, что ради вас я пошла бы на это. Но вот вы так и не сказали мне – а что я получу взамен?

Фледа задумалась всего на миг.

– Все, чего бы ни пожелали!

– Ах, «все» – это то же, что ничего! Пустые слова. – Миссис Герет, полулежа в кресле, прикрыла глаза с выражением, близким к брезгливости, с выражением человека, который хотел бы забыться сном.

Фледа смотрела на ее спокойное лицо, во сне всегда особенно красивое; как сказались на нем эти несколько недель душевных терзаний, как вдруг стал очевиден ее возраст!

– Что ж, испытайте меня. Чего же вам угодно?

– Заберите его у нее!

Фледа не верила своим глазам: в мгновение ока к ее приятельнице вновь вернулась молодость.

– У Моны? Помилуйте, да как же?..

– Не будьте дурой, вот как! – в сердцах крикнула миссис Герет. Она, впрочем, тут же чмокнула Фледу, чтобы сгладить впечатление от своей резкости, и в довершение сняла с нее шляпку, про которую наша юная леди, войдя в дом, совсем позабыла. Потом ласково поправила ей волосы и деловито одернула на ней жакет. – Я говорю, не ведите себя как последняя идиотка, потому что, к счастью, вы не идиотка – какое там! Кто идиотка, так это я – до меня только сейчас дошло, какого я сваляла дурака. А ведь могла бы догадаться, с первых дней нашего с вами знакомства! Надо же быть такой ослицей! Но это особый разговор.

Фледа ни словом, ни жестом не пыталась ей возразить, как будто смиренно соглашаясь с беспощадностью миссис Герет; и пока приятельница производила внезапные манипуляции с ее внешним обликом, она просто стояла безучастно.

– Каким это образом я могу забрать его у нее? – наконец спросила она.

– Дайте себе волю, доверьтесь своим чувствам.

– Дать себе волю?..