Давай отпразднуем развод - Лаура Дейв (2008)

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросила Джилиан.

– Что он тебе нравится, – сказала Гвин и добавила: – Что все будет хорошо.

– Мне он нравится, Гвин. Но вряд ли все будет хорошо, – заметила сестра.

– Откуда ты знаешь?

– Ты спрашиваешь меня только тогда, когда тебе нужно услышать то, что ты сама произнести не можешь.

Затем Джилиан замолчала. Она напомнила Гвин, что сделал отец, когда они переехали в Мейкон, дом в колониальном стиле – Гвин тогда только исполнилось четыре года, – где родители оставались до конца жизни. Он сказал девочкам, что, когда они вырастут и выберут, где хотели бы жить, им нужно будет найти безопасное место и загадать три желания. Девочки могут рассчитывать на то, что все три желания сбудутся, но их только три, поэтому загадывать нужно осторожно.

Джилиан хорошо запомнила эти слова, и Гвин должна была запомнить, потому что их отец никогда ничего подобного не говорил. Ничего загадочного. Но он верил, что мечты и желания помогают оставаться храбрыми даже просто для того, чтобы представить себе место, которое может стать твоим домом.

В ту первую ночь, когда Гвин захотелось, чтобы Монток стал ее домом, она встала у края скалы и так и сделала. Загадала желания. Решила окончательно и бесповоротно.

Гвин никому никогда не говорила, что загадала, даже Джилиан. И никогда никому не говорила, что третье желание приберегла на будущее. Она приберегла его на случай, когда нужно будет пережить то, что невозможно представить или запланировать заранее: чтобы кто-то из детей стал лучше, чтобы автомобильную аварию можно было предотвратить, чтобы Томас не умер раньше Гвин.

Она загадает последнее желание сейчас, пока стоит у края обрыва, своего обрыва, и смотрит вниз. В эту минуту, последнее желание.

Первые два желания были про Томаса: она хотела, чтобы они поженились. И у них были счастливые, здоровые дети. Желания казались обыденными, абсолютно простыми. Может, Томас тоже их загадывал.

Гвин спрыгивает с качелей и выпрямляется. Вдыхает аромат неба, его голубизну, воздух вокруг нее становится более разреженным. Она этого пока еще не чувствует – или не может точно определить, – но шторм уже надвигается, и Гвин что-то чувствует.

Гвин хочет, чтобы Томас пожалел.

Она разжимает руки и ищет телефон Томаса. Маленький черный телефон. На экране мигает красный яркий сигнал. Ему пришли сообщения. В телефоне записаны номера, которые кажутся ему необходимыми, но их у него больше никогда не будет.

До океана – двадцать пять метров. Гвин замахивается, прицеливается и кидает телефон в бездну.

Мэгги

В гостиной стоит статуя Будды. Покрытый золотом Будда сидит напротив стены между двумя окнами. Улыбается. Мэгги опускается перед ним на корточки и смотрит прямо в глаза. Смотрит на его улыбку, широкие щеки. Она хочет дотянуться до него рукой, коснуться щек и рта, расплывшегося в улыбке.

Томас подходит сзади со стаканом холодного чая.

– Ему более ста лет. Мне его привезли.

– Будду? – уточняет Мэгги. – Или чай?

Томас смеется, что можно считать хорошим знаком, ведь, выпалив это, Мэгги понимает, что ее слова могут быть восприняты неправильно. Кажется, подтверждается ее догадка, что отец с сыном в чем-то очень похожи: они открыты, никого не осуждают. Она по-прежнему нехотя направляется к дивану и садится напротив Томаса.