Шерлок Холмс и Священный Меч - Томас Фрэнк (1980)

Сержант Хаммер отпер дверь камеры, и мы вошли. Хайнрих Хублайн выглядел именно так, как его описывал фон Шалловей. Он сидел, выпрямившись, на койке, глядя на стену перед собой маленькими, будто черные пуговки, глазками. Я заметил, что рот его подергивается, но заключенный не обратил никакого внимания на наше появление. Хаммер, закрыв дверь камеры, застыл подле нас в бдительном напряжении. Хублайн, конечно, не представляет опасности, но тем не менее у пациентов психиатрической лечебницы зачастую наблюдаются значительные перемены темперамента.

Холмс какое-то время стоял неподвижно, разглядывая фигуру на койке и, вероятно, ожидая какой-то реакции со стороны Хублайна. На вид он был человеком довольно хрупким, с плоской грудью и худыми руками и ногами. Я чувствовал, что его нервная система расшатана, а органы чувств плохо защищены от внешнего воздействия: я диагностировал сильное нервное расстройство, которое и привело заключенного к сознательному уходу от этого ненавистного ему мира. Он, видимо, человек того типа, который драматизирует все потрясения и удары, любой ценой стремясь избежать их. Выглядел он, как и большинство душевнобольных, довольно моложаво.

– Хублайн? – мягко произнес Холмс, видимо, пытаясь подобрать подходящий тон.

Заключенный слегка кивнул, похоже было, он воспринимал нас лишь периферией своего сознания.

– Знаменитый актер, – продолжал сыщик. Кажется, в тусклых глазах пациента блеснул свет, впрочем, я не вполне уверен в этом.

– Нет, это никуда не годится, – не унимался Холмс. В его голосе послышались слабые укоряющие нотки. – Ведь они так никогда и не узнают о том, что тебе удалось совершить!

Хублайн медленно и неохотно повернул голову в нашу сторону, при этом все его щуплое тело осталось неподвижным. Так обычно ныряльщик использует плавучесть организма, чтобы всплыть на поверхность. Теперь глаза его, казалось, смотрели сквозь нас, куда-то в необозримую даль.

– Они ведь не знают, что это ты украл таблички. Не знают, как замечательно ты сыграл свою роль.

Темные глаза сфокусировались на выразительном лице Холмса, только тогда Хублайн, можно сказать, впервые увидел его. Слова сыщика вернули его на землю.

– Подобного никто и никогда не делал. Ты первый придумал это.

В глазах заключенного мелькнуло осмысленное выражение, даже интерес.

– Откуда вы знаете? – Голос звучал хрипло, словно заржавел от долгого «хранения». Я заметил, как напрягся Хаммер. Его явно поразили слова Хублайна.

– Я Шерлок Холмс.

Костлявое, с тонкими чертами лицо теперь открылось сыщику: заключенный даже откинул со своего узкого лба прядь темных волос.

– Использовать полицейскую машину против нее же самой! Гениальная идея.

Губы заключенного вновь дрогнули, на бледном, почти прозрачном лице появилось слабое подобие улыбки.

– Да, идея была хорошая, – согласился он, уже свободнее выговаривая слова.

– Но тебе пришлось попотеть. Как ты научился пользоваться отмычкой?

Хублайн заговорил уже охотно, явно стремясь удовлетворить свое изголодавшееся по похвалам тщеславие.

– В досье я нашел чертежи этого инструмента. К тому же, когда работаешь в кабаре, встречаешь много разных людей.

– Стало быть, ты получил полезные советы от взломщика. Кто-то другой научил тебя пользоваться стеклорезом. – Холмс проговорил это тоном профессора, поздравлявшего своего студента с успехами в учебе.

– У меня неплохие руки. Я начал работать с куклами.

– Прежде чем стал перевоплощаться в женщину?

На лице Хублайна мелькнула тень раздражения.

– Играть роль женщины было много прибыльнее. Я мог петь высоким голосом и танцевать. Мужчины в зале пытались даже ущипнуть меня и чувствовали себя круглыми дураками, когда я снимал парик.

– Но тебе это никогда не нравилось?

– Нет, конечно. Все считали меня извращением.