Побег - Кобрина Евгения

     Совет стаи собирался каждый месяц, если не случалось ничего особенного. На нем мужчины обсуждали новости с границы территории, события в других стаях и насущные проблемы своей. Первыми слова брали молодые волки, мужчины, они следили за территорией: не было ли захватов или нападений, не велась ли охота чужими волками на их земле, не пересекал ли невидимую границу какой-нибудь волк без позволения. Это было главным для стаи: войны за территорию, еду и женщин никто не хотел. Вторыми выступали более взрослые волки, те, что ездили на территории других стай, спрашивали и слушали, заводили знакомства, заключали экономические и военные альянсы. Если спокойно у соседей, если они хорошо живут и ни в чем не нуждаются, то и ты будешь жить спокойно. После них слово переходило к старшим членам стаи, к тем, кто следил за внутренним порядком. Эти седые волки в силу возраста не имели уже былой удали, но зато их авторитет имел силу гораздо большую. Молодые волки прислушивались к их мнению, доверяли и обращались за советом, а если один из членов стаи заслуживал неодобрительного взгляда старейшины, то это было уже само по себе наказанием. Последним всегда говорил Альфа-вожак, подводя итог под вышесказанным.

     В этом месяце все было спокойно на территории и в других стаях. А когда взяли слово старейшины, то Бартон знал, что непременно станут говорить о его молодой жене. Всеми уважаемый старый волк не стал тянуть время и сразу перешел к делу, обращаясь к мужчине:

     – Как волчица, которую ты ввел в свой дом? Нашел с ней лад?

     – У нас все хорошо, – ответил Бартон, глядя ему в глаза.

     – Тебе трудно с ней?

     – Я справляюсь.

     Старик понимающе кивнул и посмотрел на остальных:

     – Мне рассказали, что вчера дети бросали в неё грязью, когда она вышла из дома, и называли бранными словами. Это недопустимо. Совет вынес ей приговор и наш Альфа огласил его три луны назад. Больше мы не должны возвращаться к этому. Она понесла свое наказание.

     – Наказание? – сказал какой-то волк и вышел вперед, чтобы все видели, что он не скрывает своих мыслей. – Она вошла в дом к уважаемому волку и будет жить теперь ни в чем не нуждаясь. Наказан он, а  не волчица.

     Бартон посмотрел на своего друга и ответил:

     – Не говори так, Дугэл. Я сам выбрал путь, по которому иду.

     Мужчина кивнул, но обратился к старейшинам:

     – И разве мы не должны учить молодняк? Они должны знать, что такое ложь и обман, и что бывает за это.

     – Так что же, – протянул старик, – нам теперь всем набрать полные карманы грязи и идти в дом к Бартону?

     Воцарилась тишина. А потом заговорил еще один волк:

     – Моя дочь была среди тех, кто бросал грязь. Она повторяла слова жены, услышанные, когда к той приходили подруги. Я наказал и жену, и дочь. Все верно, Кэйтлин уже понесла наказание, её лишили права выбора.

     – Я тоже наказал дочь, когда узнал о том, что она сделала, – сказал еще кто-то.

     – И я.

     Старейшина вновь посмотрел на Бартона:

     – Я хорошо знаю тебя, но все же скажу: не уподобляйся детям, которые бросали грязь, за одно преступление не наказывают дважды. И мы до сих пор не знаем, что послужило причиной  её поступка, она не рассказала?

     – На что ты намекаешь? – громко спросил Роб, дядя Кэйтлин. – Что ей плохо жилось в моем доме? Что я обижал её?

     – Нет, – сказал старик. – Ты знаешь меня, если бы я так думал, то сказал бы тебе это в глаза.