Побег - Кобрина Евгения

     Кэйтлин подавила внутри зарождающуюся бурю, признавая его власть и правоту. Девушка медленно положила обувь на скамейку, потянулась к завязкам на платье и распустила шнуровку. Она сняла платье и нерешительно посмотрела на мужа.

     – Могу я оставить рубашку?

     – Да, – позволил Бартон и указал ей на широкую лавку. – Ложись сюда, лицом вниз.

     Порка, наконец поняла Кэйтлин. Он её выпорет за непослушание. Это она выдержит, только если в этом его жутком мешке не какая-нибудь плеть с железными наконечниками. Она видела такую и видела, какие следы та оставляет на теле. Девушка послушно легла на лавку и закрыла глаза. Откуда в ней то послушание, с которым она идет на наказание? Она знала ответ, он был внутри: мужчина и его волк очень сильны, а женщина-оборотень всегда подчиняется сильному самцу.

     – Обхвати лавку руками, – был его очередной приказ, и она снова подчинилась.

     Мужчина приподнял её за талию и задрал рубашку на спине, оголяя ягодицы. Теперь она была обнажена, и прохладный воздух холодил кожу. Девушка зажмурила глаза и приготовилась к боли.

     Но он медлил, как будто специально нервируя её. Кэйтлин собралась уже высказать ему это, но Бартон заговорил первым:

     – И что мне делать с тобой? – спросил он тихо.

     Она напряглась.

     – Я шел сюда с намерением всыпать тебе розгами, чтобы ты не смогла сидеть целую неделю за то, что заставила волноваться меня, Дэрин и плакать Милли. Она переживала, что ты сбежала из-за неё. А ты с таким смирением собралась принимать боль, что весь мой запал пропал.

     Кэйтлин молчала.

     – Я не хочу делать тебя больно. Но и наказать тебя должен, чтоб ты больше не поступала так безответственно. Все, что угодно могло случиться: сильная волна, дикий зверь, скользкий камень в темноте. Я должен тебя наказать, но моя рука не поднимается, как будто розги весят целый пуд.

     Кэйтлин почувствовала теплую руку мужа на своей спине, а затем на ягодицах:

     – И как я потом смогу ласкать твоё тело, если сейчас оставлю на нем отметины своей ярости? – он долго молчал, а потом прошептал: – Я никогда не наказывал Улу, никогда. Но возможно, если бы наказывал, она бы не сотворила того, что сделала.

     Девушку подмывало спросить, что такого ужасного сделала его первая жена, но она промолчала. Через секунду Кэйтлин увидела, как склонилось над ней его лицо. Он присел на корточки и посмотрел на неё, в его глазах была боль и тоска, и Кэйтлин пленилась этой искренностью и открытостью. Она облизала пересохшие губы и сказала:

     – Не наказывай меня, не нужно. Я обещаю, что не буду так больше поступать.

     Мужчина прикрыл глаза:

     -– Боюсь я не найду в себе сил поверить твоему обещанию.

     – Что она сделала? – все-таки не удержалась Кэйтлин.

     Бартон распахнул глаза:

     – Почему ты бежала из стаи?

     Кейтлин все поняла: он не готов открыть свою тайну, так же как она свою. Они оба не готовы поверить друг другу. Замкнутый круг.

     Девушка смежила веки:

     – Накажи меня и дело с концом.

     – И ты сможешь простить мне это?

     – А тебе разве нужно мое прошение?

     Бартон резко подался вперед и обхватил её лицо: