Побег - Кобрина Евгения

     – Почему ты не спишь?

     – Ждала тебя.

     – Зачем? – спросил мужчина и начал раздеваться.

     – Нам надо поговорить.

     – Уже поздно, спи.

     –  Я знаю, что поздно. Я задержала разговор недели на три…

     – Не сейчас, Кэйтлин.

     –  Нет, сейчас, я больше не выдержу еще одного дня без объяснения.

     – А что объяснять? Все понятно. Ты боялась причинить кому-то зло, вот и сбежала. Что касается Милли, она рассказала, что сама прыгнула в воду за твоей лодкой.

     – Я должна объяснить, почему не открылась тебе…

     – И тут все ясно. Ты мне не доверяешь, я не виню тебя в этом. Мы мало прожили вместе и совсем не знаем друг друга.

     Его слова поднимали горечь в её сердце:

     – Я обидела тебя своим недоверием и прошу прощения за это.

     – Обидела? – усмехнулся мужчина. – Я что, красная барышня, чтобы обижаться?

     –  И я нарушила правила твоего дома – солгала, за это мне тоже стыдно.

     – За это тебя ждет обещанное наказание. О чем еще ты хочешь поговорить?

     – Я думала, что убила родителей. Отец ударил меня на той поляне, и я обернулась в волка. А потом очнулась с кровью на руках. Я думала, это их кровь.

     – Альфа рассказал мне.

     Его холодность убивала, но она заслужила её. Кэйтлин прикрыла глаза и призналась:

     – Я боялась, что могу снова обернуться, а ты или Милли будут рядом. Я не открылась тебе, потому что опасалась, что ты не поймешь моего страха, не придашь ему значения. Я боялась быть твоей женой, ведь я могла обернуться в любое время, в любом месте, – Кэйтлин замолчала, не справившись с эмоциями, а потом тихо добавила. – Я сказала тебе, что не хочу детей, но это неправда. Я очень хочу от тебя  ребенка, но вдруг я обернусь в то самое время, когда буду держать на руках нашего малыша? Я и сейчас боюсь даже думать об этом… Не стоило тебе идти за мной… Нужно было пройти мимо той пещеры.

     Бартон в ярости сжал кулаки. Её признания рушили стену в его сердце, которую он выстраивал долгое время. В них было столько искренней боли, что он не смог найти в себе и грамма презрения, чтобы не поверить её словам. Она была сейчас предельно откровенна, он прямо чувствовал её обнаженное сердце, которое билось от боли. Он не должен был верить ей, не хотел прощать, он боялся надеяться. Но стена продолжала рушиться, а его сердце – радоваться долгожданной свободе. У него не осталось ни единого шанса сохранить хоть один камень в этой стене после её тихих слов:

     – Ты уже потерял одного ребенка, я не могу даже допустить мысли, чтобы обречь тебя на это еще раз. Отпусти меня.

     Стена рухнула, сердце свободно – и он вместе с ним.

     Бартон обернулся к жене и всмотрелся в её лицо, по которому бежали слезы. Он шагнул к кровати:

     – Твой страх сделал тебя храброй. А твое признание в нем сделало храбрым меня. Мы все преодолеем, главное – будь со мной. А я буду с тобой, – он подошел ближе и улыбнулся. – И твой дядя подсказал мне отличный способ, как этого добиться.

     – Привязать меня к кровати?

     Бартон улыбнулся шире:

     – Как тебе его идея?

     Эпилог.

     Кэйтлин стояла у океана и наблюдала за детьми, резвящимися в воде. Милли поднимала руками горы брызг, а Аллан весело смеялся: малыш был очень рад намочить волосы, одежду и ботинки. Хорошо, что сейчас начало лета и океан уже достаточно теплый, но им все равно как следует влетит от Дэрин, особенно Милли, за такие шалости. Кэйтлин улыбнулась, Дэрин продолжала держать марку строгой тети, хотя души не чаяла в детях и сама часто закрывала глаза на их проделки.