Одна из тридцати пяти - Ромова Елена Александровна (2015)

— Милый мой, Райт сам сдаст нам крепость… когда его девчонка окажется у нас, — Генриетта взглянула в напуганные глаза сына, — когда она окажется в твоей власти, мой дорогой. Когда будет под тобой биться в истерике… Ты ведь хочешь заполучить то, что принадлежит твоему братцу?

Эдмунд долгое время смотрел матери в глаза, затем усмехнулся.

— Удивляюсь, что в тебе нет ни капли крови Виндоров, — хмыкнул он.

— Я полагаюсь на здравый смысл. Джина эль-Берссо, если она и вправду вскружила Райту голову, станет нашим шансом на корону.

Эдмунд бросил прощальный взгляд на бездыханное тело лорда Тесора, подавив приступ тошноты. Вынул платок, отер лоб.

— А что с де Хогом? Что будет с ним?

Генриетта повлекла сына к выходу, поджав тонкие губы.

— А что с ним? Надо ведь чем-то жертвовать. Кроме того, ты прав — слишком долго я ставила свои интересы превыше твоих. С этого дня все будет по-другому, мой юный король, — она улыбнулась, совершенно неумело, скупо. — Но старшему лорду де Хогу мы об этом не скажем. Пусть старик считает, что мы осадим крепость ради его сына. Так он проявит больше рвения.

Они поднялись по узкой, крутой лестнице. На выходе королеву уже ждала делегация из советников и вассалов, убежденных в том, что власть должна остаться в руках Генриетты, или, быть может, опасающихся хладнокровного и никогда не отступающего Райта. Если только он придет к власти, существование богатых домов Хегея претерпит значительные изменения, не в лучшую сторону.

— Ваше величество, — произнес один из мужчин, лорд Шарез, присоединяясь к свите королевы и вставая по ее правую руку.

Движением веера Генриетта продемонстрировала, что позволяет ему говорить.

— Сегодня вечером сюда прибудет мой брат во главе четырех сотен воинов.

— О, ваша преданность будет вознаграждена, милорд, — привычно и почти без эмоций отозвалась Генриетта.

Она слишком устала, чтобы радоваться этим крупицам помощи и услужливости мужчин, стелящихся у ног. Всем им нужно только одно: урвать солидный кусок власти. Сейчас они ставят на победу Эдмунда, щедро предлагая свои услуги, но стоит положению принца пошатнуться, они отвернутся без сожаления. В мире дворцовых кулуаров это было непреложной истиной.

— Ради вас, моя королева, я поведу в бой любое войско…

Сколько лести и бессмысленных пустых клятв. Генриетта лишь на секунду позволила эмоциям взять вверх, язвительно усмехнувшись. Если бы она была способна на чувства, то непременно сравнила бы Шареза с юным де Хогом. Однако первый никогда бы не выиграл в этом сравнении. Атер де Хог был единственным светлым воспоминанием в ее жизни.

— Я слышала о ваших победах на войне, милорд. Кажется, вы служили под командованием Райта Берингера? — она намеренно вспомнила об этом, чтобы охладить пыл Шареза. Правда, мужчина даже не смутился.

— Это было шесть лет назад, — отозвался он, все еще идя рядом, — я тогда лишился руки, ваше величество.

— Говорят, эта история была весьма печальна, — заметила Генриетта отстраненно.

— Лорд Берингер иной раз вершил правосудие над своими солдатами прямо на поле сражения, — невесело усмехнулся Шарез, будто погрузившись в воспоминания, — и, по его мнению, лишить меня руки было очень гуманно.

Конечно, сиятельный лорд позабыл сказать, что пытался бежать в родовое имение своего батюшки, когда Берингер его настиг. Вместо казни, которая применялась ко всем дезертирам без исключения, Райт лишь отрубил ему кисть, ибо неприкосновенный Шарез был сыном королевского советника.

Генриетта ненавидела трусов, но сейчас она была готова признать, что воспользуется любой помощью. Положение вещей таково, что выбирать не приходится.

— Райт чудовище, вам следовало об этом знать, — сказал принц, шагающий по другую руку от матери, — и радоваться тому, что вы остались живы.

— Конечно, я рад. Моя жизнь еще может послужить вам.